– Нет! – жестко произнес преобразившийся Сосо. – Я никогда не ошибаюсь! Это ты допустил ошибку, когда решил, что можешь тут боговать, пока я буду заживо гнить на зоне. Ты ни разу не подогрел меня башлями, не поинтересовался, чем мне помочь. А теперь все – масть переменилась, пришло время расплачиваться. Ты мой, Володя. С потрохами!

– Но ведь Светлана здесь ни при чем.

– Очень даже при чем. Она ведь тебе нравится, так? – Демонстративно почесывая промежность, Сосо признался: – Честно говоря, я не в особом восторге от твоего выбора. Но, как твой ближайший партнер, я не могу не проявлять с тобой солидарность, верно, хе-хе-хе? Так что будем мучиться вместе, Володя. Я, в отличие от некоторых, друзей в беде не бросаю. Скажи, ты рад?

Зинчук нервозно передернул плечами и притворился, что ищет на столе какой-то срочно понадобившийся ему документ, однако Сосо никогда не удовлетворялся победой, одержанной лишь наполовину.

– Не слышу, – повысил он голос.

После этого у Зинчука осталось лишь два возможных варианта. Сказать: «Да, я рад, я просто счастлив», и окончательно превратиться в коврик для вытирания ног, который к тому же станет оплевывать всякий, кому не лень. Или выхватить из специальной ниши в тумбе стола взведенный «Вальтер», прикончить обидчика, и тогда будь что будет. Рука Зинчука тянулась к оружию, а разум повелевал ему сидеть спокойно, не дергаться и сохранять благоразумие.

Зинчуку так и не довелось сделать окончательный выбор, потому что судьба подкинула ему дополнительную альтернативу, озвученную телефонным звонком. Вместо того чтобы схватиться за пистолет, его рука поднесла к уху телефонную трубку:

– Алло, кто говорит?..

По мере того как Зинчук слушал голос собеседника, его лицо приобретало восковой, покойницкий оттенок. Сам он ограничивался короткими репликами да междометиями, но уже на первой минуте разговора его голос сделался охрипшим, как будто Зинчук весь день командовал ротой полуглухих новобранцев:

– Что?.. Как-как?.. А?.. Ну…

Не отрываясь от трубки, Зинчук нажал кнопку экстренного вызова и показал жестом ворвавшемуся начальнику охраны: просканируйте телефонный номер. Отставной полковник пробкой вылетел из кабинета, а Зинчук поддерживал разговор еще минут пять, после чего растерянно просипел:

– Вот же еханый бабай. – Он уронил трубку на рычаги. – Что же теперь делать, а?

– Что случилось? – встревожился Сосо. – Проблемы?

– Если бы проблемы… Хуже…

– Владимир Михайлович, – забубнил динамик селектора. – Звонили из телефона-автомата на углу проспекта Мира и Университетской. Там еще ювелирный магазин рядом, «Изумруд» называется.

– Ты ничего не путаешь, Пал Палыч?

– Все точно.

– Он что, полный кретин? – изумился Зинчук, отключив громкоговорящую связь.

– Кто? – резко спросил Сосо, который терпеть не мог разного рода непоняток.

– Да вымогатель этот доморощенный, – ответил Зинчук, ударив кулаком ни в чем не повинный телефон. – Он утверждает, что похитил Светлану, и требует за нее полтора миллиона баксов!

– Стрелку забил? – деловито спросил Сосо.

– Да, через час. На том самом месте, откуда был сделан звонок. Ну, не идиот ли?

– А вот мы скоро узнаем. Нужно его взять и допросить хорошенько. У меня для этого специальный человек есть, Гоги Ванадзе. Однажды он…

– Извини, – попросил Зинчук. – Я должен все проверить, прежде чем принять решение.

Сосо, не привыкший к тому, чтобы его перебивали, насупился, но промолчал. Он хорошо знал, что крысу, загнанную в угол, лучше не доводить до крайности, себе же дороже обойдется. Но про себя принял твердое решение, что, как только Светлана отыщется, он отымеет ее прямо на мраморном столе зарвавшегося барыги. У него на глазах. Во всех позах, которые известны людям и собакам.

Пока Сосо успокаивал нервы армянским коньяком, который всегда предпочитал родному, грузинскому, Зинчук успел навести кое-какие справки и теперь походил не просто на покойника, а на покойника, извлеченного из морозильной камеры.

– Светлана действительно исчезла, – сообщил он с совершенно убитым видом. – Как уехала днем из дома, так больше и не появлялась. Ее сотовый не отвечает. Сейчас мои ребята обзванивают все больницы и отделения милиции, но, боюсь, это ничего не даст. Похоже, этот псих-одиночка не блефует.

Сосо забросил в рот шоколадную конфету и заявил, энергично перемалывая ее зубами:

– Как только он попадет в руки Гоги, у него мигом развяжется язык. Помню, мне вздумал морочить голову один пельмень сибирский, так его сунули в мешок и…

– Извини, – быстро сказал Зинчук, хватая трубку зазвонившего телефона.

«Нет, только минет», – мысленно пообещал Светлане Сосо.

Случайно получившаяся при этом рифма заставила его самодовольно улыбнуться. Каждому грузину приятно открывать в себе поэтический дар, хотя второго Шота Руставели не было, нет и не будет.

– Он в коме, – пробормотал потрясенный Зинчук.

Сосо оставил попытки создать законченное четверостишие и вопросительно уставился на собеседника:

– Ты имеешь в виду мудака, который требует полтора лимона?

– Нет, я имею в виду Егора, телохранителя Светланы. Не человек, а ходячая гора. Его подобрали на улице с лопнувшей печенью и внутренним кровоизлиянием, а что с ним приключилось, одному богу известно. Из Егора теперь показания не скоро вытащишь.

– Гоги вытащит, – пообещал Сосо. – Даже если Егор попытается подохнуть раньше времени.

– Спасибо, не надо. – Зинчук встал, сорвал с шеи галстук и швырнул его себе под ноги с таким видом, как будто это ядовитая змея, которую необходимо растоптать. – Похоже, лучше заплатить этому ублюдку, пока не поздно. Знаешь, я не могу рисковать жизнью Светланы.

– А! – зловеще каркнул Сосо. – Значит, у тебя все же есть припрятанные деньги. Зачем же ты заливал мне, что не держишь наличных?

– Так было надо, – буркнул Зинчук. – В наших общих интересах. Намечалась одна выгодная сделка, и я…

«Головка от буя», – привычно подумал Сосо, но, сдержавшись, перебил коммерсанта совсем другой фразой, нестихотворной:

– Не время оправдываться, Володя. Потом поговорим. А сейчас просто доставай деньги.

– Значит, ты не против? – обрадовался Зинчук.

– Мы ведь не чужие друг другу люди.

– Спасибо тебе. Огромное спасибо.

Сосо молча махнул рукой: «Вай, обижаешь, дорогой! Какие между нами могут быть церемонии!»

Поколебавшись немного, Зинчук тронул фигурный фрагмент настенной панели, и она плавно обернулась нишей, в которой тускло заблестела дверца сейфа. Ключ несколько раз повернулся в замке сначала вправо, потом влево. Опасливо оглянувшись на грузина, Зинчук прикрыл сейф корпусом и набрал цифры кода. После этого ему осталось лишь тронуть латунный штурвальчик.