Расшифровка комбинации из двух цифр и буквы означала: «множественные травмы без угрозы для жизни». «Ни фига себе компот! Нескучная ситуация, однако. Пал Палыч, привет! Нас трепетно ждут на Трудовой аж на третьем этаже! Заводи луноход, помчались!» За дорогу успели обменяться последними новостями и поржать над свежим анекдотом. Ничто не предвещало. Мда… В подъезде было подозрительно тихо и ч исто, и вкусно пахло жареной картошкой. Шагнув на площадку второго этажа, я аж присел от неожиданного и пронзительного вопля, совершенного в своей чистоте и высоте. Недоброго. С нотками жажды молодого упыря в лунную ночь. Очень захотелось освоить прыжки через пол-пролета по пути в уютное авто. На месте удержало ничуть не успевшее проснуться чувство долга, а элементарная слабость в чреслах. Вопль прекратился так же неожиданно, как и начался. «Хочешь – не хочешь, а идти придется». Тихо подвывая себе под нос ободряющий мотивчик, прибыл по означенному адресу.

Открывший дверь пациент имел замотанные полотенцами руки, бледный вид, выпученные глаза и разодранные в клочья одежды. Разговаривал он исключительно матом. Изредка в речи мелькало слово «кот» со всякими интересными прилагательными. Коридор квартиры был слегка разгромлен. На мою реплику: «К ремонту чтоль готовитесь?» – ответил злобным взглядом и особо жестоко наподдал пинком невиноватую тумбочку со следами когтей взрослой росомахи на красивой полировке.

– Пойдемте лучше на кухню, в спальне этот псих беснуется, я его там закрыл…

Травмы были действительно «без угрозы», но было их, откровенно говоря, многовато. Исполосованные руки, чуть ли не до плеч. Смачно грызанутое бедро. Глубоко поцарапанный затылок и шея сзади. Душевно прокушенный нос. Следующие полчаса бинтовал, клеил, затягивал. Мазал, промывал, разукрашивал. Извел все запасы перекиси водорода, спирта, йода, бинтов, марли и лейкопластыря. Все процедуры сопровождал концерт панкующего динозавра: от ультразвукового визга до утробного тракторного ворчания.

Оценив масштаб забинтованной и раскрашенной йодом поверхности, предложил пациенту все-таки посетить травмпункт для получения противостолбнячной сыворотки. Мужик отказался наотрез, мотивируя опасениями увидеть по возвращении свою квартиру разобранную по кирпичикам. Для иллюстрации разрешил в щелку заглянуть в спальню. Зрелище было потрясающее! Круче только фильмы Хичкока и книжки Стивена Кинга.

Внимание! На стене – не на ковре, повешенном на стену, а на стене? висел кот. Большой, бездарно подстриженный, странного цвета. Воткнувшись всеми когтями в лохмотья обоев, вращая как хамелеон вытаращенными глазами, он с упорством йога пытался втащить под потолок обглоданную со всех сторон хекову тушку. Хек был дерзкий и энергичный, и поэтому периодически вырывался и падал на пол. За что был снова оглушаем боевыми воплями и зверски загрызен на смерть по десятому разу.

– Мужик! Продай кота министерству обороны. Озолотишься. Ему сразу погоны прапорщика дадут. Будут забрасывать с самолета на территорию противника, предварительно опоив валерьянкой. Противники будут проситься в плен. Орденами стенку завесишь…

Впечатленный ресурсами боевой единицы в одну котовскую силу, покинул адрес. До сих пор не знаю, что замыкает безобидная травка в кошачьих мозгах. Человеки-то традиционно успокаиваются. Мда… Век живи, век учись, а все равно для кота капля валерьянки – как для студента абсент в конской дозе.

* * *

Я сидел в салоне машины, уперевшись ногами в носилки и крутил в пальцах сигарету. Табак сыпался, сыпался и сыпался. Курить не хотелось и не моглось. Очень хотелось вытащить из памяти крест, крест из человеческих тел, появившийся на двенадцатом этаже и вознесшийся в неведомую высь. Старик поднял на руки иссушенную недугом жену и шагнул в окно. Убийство? Милосердие? Грех смертельный или подвиг духа? Два профиля, повернутых друг к другу, не изувеченные при падении. Как барельеф на монументе.

Сигарету сунул в руки водитель, видимо что-то разглядев на моем лице. Сам он молча докуривал уже неизвестно какую по счету… «Поехали чтоль?» Поехали. Чувство вины. Глухое и малообъяснимое. Где-то произошел сбой. Не должны так люди закрывать свою книгу жизни. И подловатая мысль, скользкой рыбкой на краю сознания: «Всех не спасешь».

Подменяю захворавшего фельдшера у «шоков». Как всегда на вызов ехали споро, но с псевдоленивым выражением на мужественных лицах. В организме каждого с визгом раскручивался адреналиновый гироскоп. Сопровождающие бумажку с кодом вызова комментарии погасили дежурные шуточки и подначки. «Молодая женщина, травма с угрозой для жизни». Дети нашли ее в щели между гаражами: избита, изнасилована, недодушена. Чтобы не было мало, выродки засунули водочную бутылку во влагалище, а потом еще и раскрошили ее ловким ударом…

«Мать вашу!!! Господь, жги уже!!! Или дай мне автомат!!!»

Я понимаю, почему, наверное, нельзя вооружать бригады скорой. После такого зрелища очень легко превратиться в эскадрон смерти… без суда… с коротким следствием… Скрип осколков стекла, пробивших кожу, по гаражному железу, когда вытягивали втиснутое тело, останется у меня в памяти, видимо, навсегда. Потрясение от нежности, с которой укладывали на носилки истерзанное тело здоровенные мужики – виды видавшие, прожженные дешевой водкой и мерзостью людской. Фиолетово-красная бликующая смазанная лента рывка через неведомые тропы Города к ближайшей больнице с оперблоком, где уже ждут. А потом адреналиновый отходняк с трясучкой и невозможностью заплакать. «Госсссподи!!! Да что ж это такое творится-то?!!»

* * *

На Станции, почувствовав скорее рефлекторно, чем сознательно, неладное, завернул в комнату отдыха. Нездоровая суета происходила в дальнем углу. На пути вдруг возник Старший врач смены. Сделал свирепое лицо, перехватил мой любознательный взгляд, направленный в угол, и встал в стойку Брюса Ли. Я с почтением скосил глаза на небольшой кулак с пигментными пятнами у себя под носом, изобразил ритуальное принюхивание и вник в произнесенное: «Будешь трепаться на Станции – урою!» К столь яркому предупреждению Старшего врача смены стоило прислушаться. Случайно оказался свидетелем того, как только что с кушетки подняли одного из врачей. Бедолагу смогли разбудить только с нашатырем. На халате оказался след мочи. Запредельное утомление. Состояние между глубоким обмороком и комой. Работал по две смены подряд. Обычный линейный врач. Предпенсионный возраст. Просил не отправлять на больничный почти со слезами. Старший был зол, растерян и задумчив. Распорядился посылать только на транспортировки и подальше. Чтобы мог хоть немного отдохнуть в переездах по городу.

* * *

В очередной раз убедился в мощности животворящих рецептов народной кулинарии. Жертва логопеда сорока семи лет отроду, задрапировавшаяся в простыню после полстакана коктейля «Три пшика» (кружка пива с тремя пшиками дихлофоса из аэрозольной упаковки, перемешать, льда и оливок не добавлять). Вштыривает так, что народ сразу в астрал без пересадки прыгает. Так вот, пациент начал декламировать «Кодекс строителей коммунизма» на древнеарамейском. После чего, без паузы, он вошел в состояние хорошо просушенной мумии. Прибывший сотрудник скорой затруднился идентифицировать состояние как биологически перспективное и вызвал милицию. А мумия-то возьми и оживи! Мечта археолога просто. Опытный дяденька-милиционер мгновенно разгадал тактический ход мумии, которая как бы всем намекала, что ночь в больничке ее устраивает, и предложил свой вариант: поразгадывать клинопись на мутно-зеленых стенах в вытрезвителе.