– Какое, однако, у девушки… эхм… воспаление легких! Не находите, коллега?

Коллега задумчиво сглотнул и с грохотом выпал из своих эротических фантазий.

– А вы, больной, не отвлекайтесь! Взялись помирать, вот и действуйте!

– А вот хрен вам! – еле слышно хрипнул настоящий мужчина.

Как такого не спасти?!

* * *

Вызвали на похороны. Опасное и неоднозначное мероприятие. Все понятно, что присутствующие в стрессе, в неадеквате и тому подобное. Скорбь пробивает все барьеры. У людей срывает давление, сердечный ритм, гормональный статус. Врач скорой может нарваться на что угодно. От инфаркта до ангионевротического отека гортани, от гипогликемической комы до кортизолового криза. Может развиться острый психоз и открыться желудочное кровотечение. Короче, «плохо с человеком на похоронах» – чертова рулетка. И еще один немаловажный момент. Если усопший отошел в мир иной по причине преклонного возраста или «обстоятельств непреодолимой силы», то это еще относительно спокойный вариант работы. А представьте заезд на похороны, где «общественное мнение» решило. что причина неожиданной смерти – «врачи-суки-убийцы-коновалы-залечили-зарезали». Представили? Скорбящие могут в одночасье превратиться в агрессивную толпу желающих отомстить «коновалам» хотя бы в лице попавшихся под руку «скоряков». Это потом, когда прокурор объяснит разницу между причиной и следствием, может быть, придет понимание своей неправоты. Но проломленной голове скоропомощника будет как-то не легче…

Мне достался некий усредненный вариант. Хоронили годовалого ребенка. Просто выключился во сне. Есть такая гнусная штука – синдром внезапной смерти у детей. Споры о причинах продолжаются до сей поры. Предугадать практически не возможно. Предпосылки разумеется есть, но кто ж в те времена о них знал и мог предупредить. Ребеночек был вообще-то нездоровенький, но не критично, а вот на тебе… Приводить в чувство пришлось отца. В квартире фоном был слышен тихий полувой-полустон. Источник был непонятен. От черных платков темнело в глазах. Двадцатипятилетний парень сидел в углу и откровенно себя убивал нежеланием жить. Нет, это не была истерика. Это был «кафар» – черная тоска – обвальный уход в глубину того темного и неизвестного, что не отпускает потом наружу. Давление низкое, но не сильно, пульс замедлен, холодные мокрые руки.

– Пошли, покурим!

Ответом был непонимающий взгляд.

– Пошли-пошли, нехер тут сидеть!

Парень был явно сбит с толку, но вот того и добивались.

– Давай на воздух! На балкон хотя бы.

Буквально волоку его за рукав. Парень еле переставляет ноги. Толкаю его на балкон, традиционно забитый разным хламом.

– Доктор, не надо мне ничего… Оставь…

– Тебе кого сейчас жальче всех? Себя? Дите? Жену? Кого?!

«Ну вот и вегетатика заработала. А то сидел белее простыни. Вот уже пятнами на скулах пошел. Прищурился…»

– Ты, браток, на меня сейчас не ярься. Я тебе зла не желаю. И жалеть не буду. Тебя ж сейчас все окружающие жалеют. Так жалеют, что утонуть в этих соплях можно. Тебя жалеют, жену жалеют. Ребенку уже все равно. Он не страдает. Он ушел. Виноватых нет. И ты не виноват, и жена не виновата. Но вот потерять ты сейчас можешь не только ребенка, но и жену. Ты ее видел сейчас? Смотри!

Сквозь балконное стекло был виден краешек маленького белого гроба и рядом сгорбленная женская фигурка в бесформенных черных тряпках. Скомканная сгоревшая бумажка. Скомканная судьбой, сожженная горем…

– Смотри! Вот кому сейчас максимальная помощь и твоя поддержка нужна. Она сейчас наедине со своим горем. Она сердцем не понимает, что произошло. Ее сейчас пополам разорвало. По-живому… Единственный, от кого она сейчас помощь почувствует и примет – это ты. Иди, спасай жену, скотина! Хочется плакать – поплачь прямо здесь и иди к ней. Не отпускай ее ни на минуту от себя! Ты – единственное сейчас ее спасение…

Уходя, померил паре старушек артериальное давление, с умным лицом накапал валерьянки. Уже в дверях поймал взгляд своего пациента. В его руках подбитой птицей трепетала женщина в черном. Он медленно кивнул мне, зажмурился и крепче прижал ее к своей груди…

– Медик-Центральный, Медик-42 на Ботаническом свободен.

– Пишите сорок второй, Дуси Ковальчук… Детская температура без угрозы.

– Сорок второй вызов принял. 15.15. Поехали.

* * *

«Сколько нужно человек, чтобы удержать для внутрипопочной инъекции шестилетнего мальца? Явно больше трех», – пришла мне в голову полезная, но запоздалая мысль. Подкрепленная высокоточным ударом острого колена в солнечное сплетение. Худосочная попка мелькала перед глазами быстрее шпинделя швейной машинки. Вся постановка сопровождалась невнятными педагогическими матами папеньки, поймавшем от наследника кастрирующий пинок в драгоценное и хранимое, и утробным воем маменьки, которую любимое чадо сумело укусить за одну из многочисленных складок на животе.

Итак, с риском для собственного здоровья жизнь юного ниндзя была спасена от злобной простуды. Потирая ушибленное место, заполнял карточку. С трудом сдерживаюсь от сильных слов и красочных выражений. Юный герой победно сверкал глазенками и почесывал пострадавшую от здравоохранения попку. Доктору быть побитым малолеткой на вызове стремно. Пытался впасть в депрессию – не получилось. Мешают настойчивые пациенты скорой.

Прокручивая в голове сегодняшнюю лекцию по психиатрии, дерзко спорю с Фрейдом и Юнгом, пока никто не слышит. Есть у меня что возразить этим мастодонтам. Ведь к теории архетипов Юнга можно подходить как со стороны наблюдателя, так и с позиции субъекта сознания.

«Что тут у нас? Фауна или уже флора?» – «Мну-у-у-у…» – «Оу, Хьюстон! Мы на связи?! Значит все еще фауна! Миша, зови кибитку протрезвителей-гомеопатов».

А вот фиг нам во весь красный крест на капоте! Ревнители правопорядка и по совмещению чудесные целители всех пойманных алкоголиков наотрез отказались забирать у нас добычу. Ага. Типа: «Уйди старушка, я в печали. У мене нонче меланхолия, мигрень и икота. Вам попался, вы и возитесь». Мда… Дрожь, пердеж и зуд в простате вам на завтрак, милые коллеги.

Очередная жертва слабой печени с уровнем интеллекта амбарной плесени вяло шевелила конечностями. Вызвавший скорую благотворитель благоразумно спрятался. Завалив тело на заслуженные носилки, на раз-два запихнули в машину. Водитель не спрашивая направил наш луноход в сторону токсикологии БСМП.

В приемнике «токсы» меня встретили улыбкой влюбленных вампиров два однокашника с лечебного факультета. Потянув воздух длинным хрящеватым носом, один из вампиров противным голосом поинтересовался:

– Чем порадовала нас нынче волшебная продукция строго засекреченного завода по производству туалетных освежителей для трансконтинентальных дирижаблей?

– Я трепещу от вашей осведомленности, о великие лекари! Эмиры желудочных зондов! Падишахи клизменной и ея окрестностей! Я не способен так, как вы, по запаху, ставить диагнозы. Сами мы не местные, стесняемся в носу поковырять. Вот вам и привез на суд, на казнь, на профилактику. Давление держит, на раздражители реагирует, сердечный ритм соответствует, дышит сам. Мочится и какается бодро, без затруднений. Извольте убедиться. А то, что двадцать два клеща на физиономии, так это, видимо, любовь к природе и привычки нездорового образа жизни. На витальные (жизненные) функции не влияет. Настроение грустное. Ибо карма пациента нынче не удалась. Печален как судьба геморроя. Невидим. Нелюбим. Обосран. Разрешите откланяться?