Новый вестовой — такой же молодой, как и предыдущий, — возник на пороге, уставился на Ану, похоже на своего товарища смутился, дождался кивка монарха и затараторил:

— Ваше Величество, охрана докладывает: сестры ушли, фундамент, оставшийся от храма, вроде, не пострадал, у трех домов по краям площади разрушены фасады, раненых нет — все сбежали еще раньше. — Он снова мельком посмотрел на Ану. — Оцепление вокруг площади восстановлено.

Вестовой исчез. Монарх, нахмурившись и забыв про собственное приглашение, замер в раздумье. Ана повернулась к Илье и тихо спросила:

— Ты знал?

— Ну, почти.

Его слова прозвучали едва слышно, но все присутствующие, включая Его Величество, уставились на них. Что-то изменилось. Монарх развернулся и отошел на несколько шагов в сторону. Ас последовал за ним. Остальные вынуждены были ждать. Хмурый Сам, похоже, окончательно растерявшийся — настолько мрачно он выглядел — подошел к Ане и Илье. Сомтанар отвернулся, делая вид, что вся эта история его не касается.

Наконец, Его Величество изволили вернуться. Окончательно стемнело, и мир скукожился до неширокого круга света от магических светильников, парившего в темноте. Огни моста и заблестевшие вдали искры Арракиса обозначили существование иных обитаемых миров. Легкий ветер утих, огней дворца не было видно за высокими парапетами, и Ана подумала, что они напоминают группу заговорщиков, таящихся чужих взглядов.

— Спокойствие Мау после Катастрофы хранит равновесие договора между Орденом и королевством, — неожиданно торжественно заговорил монарх. — Мы намерены последовательно соблюдать это древнее соглашение. Сегодня Старшая сестра недвусмысленно заявила позицию Ордена. Следуя нашим намерениям, я объявляю мой монарший запрет на посещение элем Илией того места, которое он называет храмом, а мы считаем останками храма древних, что бы это ни было на самом деле. Данный запрет будет действовать до тех пор, пока Орден, в лице Старшей сестры, не изменит свою позицию. Если уважаемый эль нарушит данный запрет, то, согласно того же договора, семья Ур потеряет его защиту.

Впереди вышагивал знакомый паренек с флагом. Довольно оживленные, несмотря на вечер, улицы Арракиса пустели и затихали, по мере нашего продвижения отзываясь возобновившимися криками и шумом у нас за спиной. Ана шла рядом, цепко держась за меня, — очевидно, ей нравился этот земной обычай ходьбы под руку. Мне казалось, что она немного успокоилась — от нее больше не исходили волны холодного презрения, от которых даже его величество чувствовал себя не вполне уверенно. Утих звон в ушах. Запрет монарха она восприняла с чисто женской ревностью — тот покусился на ее право запрещать что-либо супругу. Я же помалкивал. В голове уже созрел план, но делиться им со скелле в расстроенных чувствах было немного боязно. К тому же, стыдно признаться, но возникшая определенность дарила ощущение предсказуемости и спокойствия — ну вот что поделаешь? Нельзя так нельзя! И хотелось немного насладиться этим чувством.

Сам окончательно запутался: все семейное хозяйство, тщательно охраняемое и окруженное его заботой, не имело никакого отношения к затеям его взбалмошной, но могущественной дочки и непонятного, не укладывающегося в привычные рамки, неуклюжего пришельца — нового родственничка. Мне было немного жаль, но я собирался здорово напрячь главу семьи.

В душе уже шевелился, как зародыш в утробе, новый проект — свет клином не сошелся на вашем храме, Ваше Величество! Храмов на Мау — два! И второй, в отличие от этого в Арракисе, никто не охраняет. Он тихо и мирно покоится себе на дне неглубокого моря, постепенно мелеющего за годы, прошедшие после Катастрофы, там, где когда-то лежал второй континент. Я был совершенно уверен, что творению неведомых творцов этого устройства ничто не грозит. Если уж скелле, с их реально могучей магией, ничего не смогли сделать местной копии храма, то купание в соленой водице точно ему не повредило. Конечно, чтобы добраться до него, придется серьезно подготовиться. Но именно это меня и радовало! Я ужасно соскучился по тому, чему с детства учился — создавать новое, творить устройства и механизмы, которые позволяют человеку, такому слабому и беззащитному, повелевать материей. Желаете летать, как птицы — пожалуйста! Надо опуститься под воду — никаких проблем! Точнее, проблем выше крыши, но они все знакомые и решаемые — были бы ресурсы. И вот тут-то семья Ур мне и пригодится. Да и у бывшего контрабандиста и волосатого мун тоже кое-что найдется в загашнике!

Правда, было еще опасение, что усилия сестер не прошли даром. Мало ли, что показалось охранникам, увидевшим невредимую плиту храма? Может быть, это теперь просто большая скала, навсегда застывшая бесполезным камнем посреди живого города. Проверить это не было никакой возможности, не подставляя Уров, и я, конечно, не собирался этого делать.

Наш сопровождающий выбрал несколько иной маршрут обратно — намеренно или случайно, но мы отклонялись все дальше в сторону реки, огибая храмовую площадь по широкой дуге. Я был не против. Прогулка давала возможность не спеша обдумать сложившуюся ситуацию. Ана, похоже, считала также. Стремление немедленно оказаться рядом с сыном бесследно испарилось, стоило утихнуть неожиданному фейерверку. И причиной такой безмятежности вряд ли был доклад вестового — подозреваю, что в данном случае Ана пользовалась собственными средствами, о которых даже не позаботилась рассказать мне. Я же ориентировался на нее — если уж она спокойна, значит, и мне не о чем волноваться.

Сам вышагивал прямо следом за пареньком, время от времени оглядываясь на нас, но ни о чем не спрашивая. Он прекрасно понимал, что нас всех ждет большой разговор и здесь не время и не место начинать его.

Над закрытой от нас особняками площадью слабо засветился неровный свет. Я остановился. Ана, не ожидавшая этого, отпустила мою руку, развернулась, провожая мой взгляд, затем всмотрелась в мое лицо.

— Ты чего?

— Свет над площадью видишь?

Повернувшееся ко мне через несколько мгновений лицо было напряжено.

— Нет. Что там?

Ушедшие от нас Сам с знаменосцем остановились, краем уха я расслышал короткую фразу, брошенную отцом Аны, но уже не смог ее разобрать — пульсирующий свет мигнул, как будто утихая, разгорелся с новой силой и неожиданно полыхнул голубым.

Меня качнуло, почва под ногами дернулась вырываясь, резкий свет ударил по глазам. Машинально закрыв их рукой, я вдохнул полной грудью прохладный океанский ветер. На возбужденной сетчатке отпечатался песок под ногами, какие-то близкие горы справа, раскинувшаяся до горизонта морская гладь и слабый прибой, лижущий широченную мокрую полосу песка — пляж. Щурясь заслезившимися глазами, я торопливо осмотрелся.

За спиной в некотором отдалении начинались сплошные заросли невысоких серебристых деревьев, переходившие резкой границей в черный, почти черный лес, густо облепивший гряду невысоких гор. Никаких сомнений — это Мау. На скалистом холме, слегка торчащем из черных стен, сверкал белизной уже знакомый шарик — модель храма. Такие мне уже доводилось видеть в своем путешествии в Угол. Слабый ветер, чистое небо с редкими облаками и никакого солнца. Вероятно, раннее утро и берег, на котором я застыл, ошарашенный, обращен на запад, укрывая меня от первых лучей восходящего светила тенью гор. Рядом никого. Голова ясная и чистая. Я не ощущал себя ни спящим, ни бредящим, после пережитого опыта нежданных путешествий был уверен — все это реально. Меня, похоже, снова перекинули — и на этот раз не спросив моего согласия. Хорошо хоть, что по всем признакам я на Мау, а не на Земле или еще неведомо где, и мне не придется по возвращении заново знакомиться со взрослым сыном или постаревшей женой. В груди шевельнулось беспокойство: один раз мне уже довелось потерять семью. Пришлось торопливо давить его — сначала надо разобраться, а эмоции потом.