Стороне обвинения больше нечего было добавить. Линия защиты оказалась слабой. От нее выступил только один свидетель. Он упомянул о добром нраве Фаэрбена. Не было никаких попыток поддержать предыдущее заявление адвоката о том, что его клиента обвинили ложно.

Судья Макдугалл подвел итог:

Когда вы будете выносить окончательный вердикт, я хочу, чтобы вы забыли обвинения, выдвинутые защитой по поводу проведения полицейского расследования, особенно злобный выпад против человека по имени Стаффорд Перси — известного своим высоким положением и прекрасной репутацией в обществе. Если вы верите его показаниям, это станет главным доводом в пользу правоты обвинения.

Более того, я желал бы, чтобы вы не принимали во внимание заявление защитника о том, что полиция подбросила нож в жилище мистера Фаэрбена. Мы слышали, как ответственный за это дело детектив заявил, что нож обнаружили среди вещей обвиняемого в шкафу, и я не вижу оснований обвинять детектива Пфайцера в том, что он сфабриковал дело. Я знаю его по различным процессам в течение десяти лет и не припомню ни одного случая, чтобы можно было усомниться в его честности и преданности делу, которое отличает этого служителя закона.

После такой речи вердикт был простой формальностью. Когда приговор вынесли, адвокат обратился с короткой речью, прося о снисхождении. Он заявил, что его клиент имел ум десятилетнего ребенка, поэтому не мог полностью отдавать отчет в своих действиях или их последствиях, и его нельзя отправлять на виселицу. Судья сразу отклонил прошение.

Фостер закончил читать. Он был так увлечен чтением, что не заметил, как Найджел вышел и вернулся со стопкой документов. Когда он оторвал взгляд от книги, Найджел положил перед ним лист затвердевшей бумаги — данные о вскрытии Ика Фаэрбена.

Наверху документа были указаны имя и возраст. Аутопсия проводилась в тюрьме Ньюгейт. Внешнее исследование показало, что умерший являлся упитанным человеком ростом шесть футов девять дюймов, весом — сто девяносто семь фунтов. Он умер только час назад, и вокруг шеи остались глубокие отпечатки от веревки и следы спазма на окружающих участках. На губах обнаружена пена и кровь, язык вывалился. Губы, уши и ногти посинели. Фостер видел это на жертвах удушения. Он проверил данные по внутреннему исследованию — позвоночник не был сломан.

— В 1879 году хорошо вешали людей? — спросил он Найджела.

— Как попало, — усмехнулся тот. — Тогда еще только вводился метод долгого падения. Иногда шея ломалась, порой нет. Человек по имени Джон Ли по прозвищу Баббакомбе пережил в 1885 году три повешения.

Фостер посмотрел вниз страницы. Причина смерти — удушье. Он потер лицо руками. Усталость обволакивала его как туман. Скорее всего повесили невиновного. Несчастный даже умер не сразу. Позвоночник не был сломан, его задушили веревка и вес собственного тела. Фостер знал, что на это уходят минуты, а не секунды. Вероятно, так раньше работало правосудие. Мало кого заботили страдания Фаэрбена.

Дальнейшее возмутило Фостера еще больше. Патологоанатом отметил несколько переломов, всего их было шесть: правой большой и малой берцовых костей, правого запястья, ключицы, правой лодыжки, ребра и челюсти. Подобные повреждения нельзя получить, падая с лестницы в суде. Повреждения были нанесены за семь или восемь недель до смерти, в то время когда Фаэрбен ожидал суда. Фостер сообразил, что из него пытались выбить показания. Судя по количеству повреждений, несчастного использовали вместо батута. Как вообще Фаэрбен сумел дойти до скамьи обвиняемого? Он, вероятно, был силен, как медведь, если не упал от страшной боли. И они заставили этого сломленного человека пережить процесс.

История оживала: Фостер представил высокого молчуна с мозгом ребенка, неуклюжего и терпеливого, его методично избивают полицейские, чтобы он сознался в убийствах, которых не совершал. А потом, когда тот же человек умирал, его оставили болтаться в петле и задыхаться, беспомощно болтая ногами в воздухе в поисках земли. Кулаки Фостера гневно сжались, он испытал профессиональный стыд.

Фостер знал, что у них были свои мотивы.

— Я и раньше видел такое, — произнес Найджел.

Прошло время, прежде чем Фостер смог вернуться в настоящее и понять, что ему сказали.

— Вы о чем?

— Не об этом деле и не о реставрации тех событий.

— Тогда о чем же?

Найджел смотрел на него немигающим взглядом. Он начал говорить с большим энтузиазмом, отчаянно жестикулируя:

— Прошлое живо, оно присутствует в настоящем. Большинство из нас игнорируют его, но оно существует. От него нельзя отмахнуться или о нем забыть. Посмотрите на данное дело. Для меня, да и для вас тоже, насколько я вижу, очевидно, что в 1879 году осудили невиновного человека. Мир забыл об этом или постарался забыть. Все притворились, будто правосудие свершилось. Но я готов спорить, что у каждого, кто пытается забыть прошлое, есть свои скелеты в шкафу.

Образ отца, некогда сильного человека, но сломленного и изможденного за несколько недель до смерти, снова возник перед мысленным взором Фостера. Найджел продолжил:

— Прошлое нельзя похоронить, вычеркнуть из истории. Когда кто-нибудь тонет в море, иногда проходят годы, прежде чем его тело выбрасывает на берег. Никто не знает, когда и где это случится. Но в одном можно быть уверенным: рано или поздно море отдает своих мертвецов.

Понадобилось больше ста двадцати пяти лет, прежде чем события 1879 года всплыли на поверхность.

Найджел смотрел вслед уходящему Фостеру, тот собирался вернуться к работе в башне. Судя по всему, его встревожили слова Найджела о прошлом, которое всегда остается с нами. Он замолчал, опустил голову, а потом стукнул ладонью по столу и встал. Прежде чем уйти, Фостер спросил Найджела, может ли он найти потомков Ика Фаэрбена. Человека, которого избили, осудили на основании скудных улик и повесили. Вдруг кто-то пытается отомстить за подобное обращение с его предком?

Найджел вышел из читального зала. Вдалеке он заметил Дейва Дакуорта. Каждый раз, когда он смотрел на него, Дакуорт отворачивался, но было ясно, что он следил за Найджелом.

Найджел приблизился к компьютерам, где содержались базы данных по переписям населения. Когда он сел, кто-то легко похлопал его по плечу.

— А кто твой друг?

Найджел повернулся. Перед ним стоял Дакуорт.

— Дейв, у меня много работы.

— Частный заказ?

— Что-то вроде того.

— Просто он очень похож на полицейского.

Найджел оглянулся, но промолчал.

— Ты теперь состоишь под защитой полиции? Кто-нибудь решил свести с тобой счеты? — Его сальные губы расплылись в улыбке. — Например, семья хорошенькой студентки исторического факультета?

Найджел отодвинул стул и встал.

— Ты говорил с Гарри Кентом, не так ли?

Дакуорт театрально отступил, посмотрел направо и налево и поднял руки.