отпустив грехи кающегося, не имеет права начинать церковную службу… Ох и хитер дьячок, ох, хитер! Поп готов был от злости разорвать его на части, но, соблюдая правила, выжал из себя, скрипнув зубами:

— Да простит тебя господь!

И вот этого самого дьячка стал напоследок расспрашивать благочинный.

Выслушал его дьячок и говорит:

— Отец благочинный, это дело надо прекратить.

— Как прекратить! Ведь Анна Федоровна беременна!

— Ну и что же? А кто знает, от кого?

— Так она же была экономкой у попа Сидора.

— Что ж с того?

— Не могла же она забеременеть без мужчины?!

— Факт, не могла. — Только почему в этом виноват отец Сидор?

— А то кто же?

— Может быть, я!

Благочинный рассмеялся:

— Истинно, никто не застал отца Сидора на месте преступления!

Мысль дьячка ему понравилась. Зачем обижать своего человека? К тому же если попа признают виновным, то и у благочинного будут неприятности. Зачем выносить сор из избы?

Благочинный написал — архиерею, что попа оклеветали. Отец Сидор был признан невиновным, а учитель лишился своего места.

Вот что рассказал в ночном Сергей Кондратьев.

5

Когда Григорий Петрович и Чачи вошли в избу, дед Левентей рассказывал Яшаю историю о том, как в Кудашнуре богач Япык убил Мишку.

Увидев вошедших, дед Левентей замолчал.

— Что ж ты, дедушка, замолчал? — спросил Григорий Петрович. — Рассказывай, мы послушаем.

— Случай давний, молодым слушать про него неинтересно. Это старики любят вспоминать прошлое.

— Молодым полезно послушать стариков, — возразил Григорий Петрович, садясь рядом с дедом Левентеем.

Чачи ушла а женскую половину избы.

Дед Левентей посмотрел на Григория Петровича.

— Нынешняя молодежь не очень-то прислушивается к старикам.

— Не скажи, я вот очень люблю слушать рассказы старших. А кто такой Мишка? И кто его убил?

В это время в избу вошла Яшаиха и, подойдя к дочери, тихонько спросила:

— Зачем пришел учитель?

— Ему нужно поговорить с вами.

— Не ругает тебя, что ушла от мужа?

— Нет…

— Что же он говорит?

— Подожди, мама, вон дедушка Левентей что-то рассказывает…

— В нашу деревню, — начал дед Левентей, — Мишка приехал из Казани. Был он очень хорошим токарем, на своем станке работал. Я сам ходил к нему смотреть на станок. Мишка точил из дерева такие вещички, что их не хотелось из рук выпускать.

Однажды осенью привез Мишка сухое липовое дерево из священной рощи. А это дерево дед Япык приготовил на дрова для жертвенного костра. Дерево хорошо высохло за лето и очень приглянулось Мишке, а о том, что оно приготовлено для моления, он — русский человек — не знал.

Ну, прошло время, дерево у него кончилось, он снова поехал в ту же рощу. А Япыку кто-то уже сказал, что Мишка один раз брал в роще дрова и теперь поехал опять.

Обозлился дед Япык, побежал в рощу. Глянул из-за кустов. Мишка под священным деревом накладывает на телегу его дрова. В те времена в наших лесах было очень много липы, рубили ее на мочало. Ободранные липы по всему лесу валялись. Этими липами и прельстился Мишка. Мишка был рослый, здоровенный детина, на городских калачах вырос, голыми руками его не возьмешь.

Япык схватил здоровенную дубину да и трахнул Мишку изо всей силы. Он метил по спине, а Мишка как раз в этот момент распрямился, и удар пришелся ему по голове. Мишка с ног долой. Дед Япык сильно испугался, но все же покидал с телеги дрова, кое-как взвалил Мишку на телегу и вывел лошадь на дорогу.

Лошадь сама дошла до дому.

Дома Мишка на одну лишь минуту пришел в сознание. Мать его спрашивает, что с ним случилось. А он только успел сказать: «Япык»… и испустил дух…

На другой день понаехало в деревню начальство — становой, урядник, старшина.

Сначала господа подступили к Мишкиной матери.

— Как вернулся?.. Кто привез?.. Что было на. телеге?.. Что он сказал?

Мать плакала:

— Ничего не смог сказать… Только одно словечко и вымолвил…

— Какое словечко?..

— Япык…

— Япык?.. Какой Япык?

А Мишкина мать и сама не знает, какой Япык.

Тогда в нашей деревне было два Япыка: Япык-бедняк, и тот, что убил Мишку — богач, у него на гумне всегда пять-шесть скирд хлеба стояло. Он, бывало, как напьется, так хвалится: «У меня триста, а то все четыреста целковых есть!»

Начали господа искать виновного. Узнали, что Мишка ездил в молитвенную рощу, что оттуда привезла его лошадь. Понемногу добрались до Япыка. Неохота было богачу попасть на каторгу. Денег у него в избытке, хлеба полно и скота немало. Вот он и начал совать — кому сотню, кому пятьдесят рублей, кому тридцатку. Немало ушло и хлеба. Несколько овец господам скормил. Господа жаднее волков: и деньги берут, и виновного надо им найти. А в деревне есть два Япыка — если не виноват один, значит, виноват другой. Вот бедняка и забрали. Говорят, он и сейчас еще в Сибири. Наверное, Сакару тоже не. выкрутиться, — неожиданно добавил дед Левентей. — Где ему выкрутиться, когда он и по-русски-то говорить не умеет. А что он ни в чем не виноват, так на это господам наплевать…

При этих словах у Чачи покатились слезы, Яшаиха шмыгнула носом и поднесла к глазам передник.

Повесил голову и Григорий Петрович. Он как-то совсем забыл про Сакара.

«Надо бы как-то помочь ему, — подумал учитель. — Только что можно для него сделать?»

— Дедушка, — сказал он Левентею, — ты возьми ото всей деревни мирской приговор о Сакаре и пошли судебному следователю. Если деревня даст хороший приговор, то, я думаю, Сакара освободят. Ведь ты же сам знаешь, он ни в чем не виноват.

— Спасибо за добрый совет, сынок. Да только некому у нас такой приговор сочинить.

— Я напишу черновик, а ты дай кому-нибудь в деревне переписать его на другой лист. И никому не говори, что приговор написал я. Потом пусть все ваши деревенские, кто умеет расписаться, подпишут за себя и за неграмотных. Староста приложит печать, потом сходишь в волостное правление и заверишь приговор.

— Вот спасибо! — обрадовался дед Левентей.

— Я пойду к себе, сейчас же и напишу.

— Погоди, обед сварится, — опомнилась Яшаиха. — Сват сегодня еще не уйдет.

— Нет, сваха, — возразил дед Левентей, — при таком деле нельзя время терять. Хоть ночью, а сегодня же пойду.

— Подожди, дедушка, я скоро вернусь, — сказал Григорий Петрович.

— Хороший человек, — проговорил Яшай. — Другой на его месте и разговаривать бы с нами не стал.

В избу вошел Япуш.

— Иди, мама, присматривай за похлебкой сама!

Яшаиха пошла в кудо