«Возможно?» – проговорил он. – «Ты телепат. Прочитайего мозг.»

«Это не так просто. Люди в основном не концентрируют своимысли на своей личности – и я никогда не встречал этого человека.»

«У меня было впечатление, что ты можешь кое-что большее, чемпросто считывать поверхностные мысли.»

«Ты знаешь, что я могу. Ты также осознаешь, как многофакторов на это влияет. Он еще и на приличном расстоянии от нас и его разумнеспокоен.»

«Что его тревожит?»

«Он чувствует, что его преследуют.»

«Если он ван Химак, он прав. Хотя, хотел бы я знать, какимобразом он это узнал?»

«Здесь не все так просто. У него творится что-то аномальноев мозгу. Крайняя степень паранойи, я бы сказал – и одержимость смерти,лихорадки.»

«Понятная, конечно.»

«Не для меня, не полностью. Он кажется понимает, что делаети, кажется, ему это приносит удовольствие. Есть ощущение святой миссии. Вконце, он кажется чем-то поражен. Да, это наш человек.»

«С вереницей защитных механизмов.»

«Возможно, возможно…»

«Как далеко он находится?»

«Около полумили.»

Морвин двинулся вперед, теперь уже спеша, напряженновглядываясь в темноту.

«Я только что был в контакте с Капитаном. Он думал, что егоприборы обнаружили кого-то, но это очевидно животное. Я солгал ему о нашейситуации.»

«Хорошо. Что Х. теперь делает?»

«Он поет. Его разум полон этим. Пейанские образы.»

«Странно.»

«Он непонятный. Я готов поклясться, что на мгновение оносознал мое присутствие в его разуме. Потом это ощущение пропало.»

Морвин увеличил ширину шага.

«Я хочу выйти не него», – сказал он.

«Да.»

Они пробивались вперед, теперь уже бегом.

Фрэнсис Сэндоу вздохнул. Преследуемый – не видимый, хотянаходился в радиусе действия его мозга – привел его в непосредственную близостьк Малакару и Джакаре. Когда это произошло, он быстро ретировался поближе кточке энергетического напряжения, в то же время уходя за радиус действия другихприборов.

Быстрое ментальное зондирование показало ему, что Малакартакже облегченно вздохнул, приняв его за какое-то животное.

– Надо быть гораздо осторожнее, – отметилон. – Такие ошибки непростительны. Я стал слишком нахальным на своихсобственных мирах. И из-за этого утратил остроту восприятия. Надо сбить с толкуего инструмент… туда!

Быстро передвигаясь, он снова вошел в мысли Малакара иДжакары…

Ужасно, ужасно каким он стал, – отметил он. –Девочка очень ненавидит, но у нее это как у ребенка. Пройдет ли каждый из нихчерез это, хотел бы я знать, если они полностью осуществят то, что задумали? Онне мог потерять свое ощущение меры, ведь представляет только мертвых, но не умирающих.Если бы он прошел большее расстояние, увидел бы результаты, которые вызвалопрохождение ван Химака – хотел бы я знать? Неужели он еще не чувствует того,что делает? Хотя, он переменился, даже с той короткой встречи на Дейбе – он былне так уступчив и благороден в тот день.

Это тогда ощущение шипов появилось в мозгу Малакара, иСэндоу обрек свой собственный на бездействие, ощущая, что он мог не пропуститьэто незамеченным. Он даже не ругался, так как, вероятно, не было эмоций, небыло намека на отражение каких-либо чувств. Это было, как если бы он вовсе несуществовал. Нет реакции, нет отклика, чтобы ни произошло. Даже тогда…

Своеобразное ощущение. Два телепата касаются одного и тогоже объекта, в тоже самое время. Один прячась от другого.

Сэндоу пассивно отметил переговоры между Шиндом и Малакаром,выясняя их цели, их прогресс в этой области, не реагируя ни на что. Когда обменпрекратился, его мозг был задействован еще раз, выясняя, оценивая. Он легкопрошелся по сознанию Джакары, затем уклонился, уже ужаленный присутствием тамШинда.

Вынул еще сигару, закурил.

Осложнение, черт побери! – решил он. – Разведчикислева, еще далеко, но движутся по этому пути. Малакар справа. Шинд солгал,чтобы выручить меня. И где-то там наверху, впереди, вероятно мой человек…

Он начал продвигаться, медленно, параллельно Малакару иДжакаре, не входя в зону, где можно почувствовать запах человека, мягко касаясьих мыслей, поочередно, с полуминутными интервалами, начиная с Малакара.пробираясь в западном направлении.

Двигаясь быстрым шагом, Морвин споткнулся, когда попыталсявнезапно остановиться. Он поднимался по скалистому гребню, где-то впередиШинда, сквозь еле освещенную клубящуюся мглу, различая человека, худого,черного, с посохом в руках, неподвижно стоявшего и смотревшего назад. В егомыслях не было сомнения относительно личности того, и он почувствовалзамешательство от этого внезапного присутствия. Очнувшись, он обнаружил, чтоШинд еще раз вошел с ним в контакт.

«Это наш человек! Я уверен! Но что-то произошло. Он знает!Он…»

Тут Морвин схватился за голову, упал на колени.

Прежде он никогда еще не слышал ментальный вопль.

«Шинд! Шинд! Что случилось?»

«Я – Я – Она достала меня! Здесь…»

Его разум заклубился как туман, от внезапного сверлящегоналожения серии образов и оттенков, распухавших и перемешивающихся спрозрачностью и ясностью, которые разрушили его способность различать то, чтодействительно существует, а что нет. Изменяющаяся голубизна пришла, забив все,и посреди нее мириады голубых женщин, танцующих дико, калейдоскопично; и когдаон ощутил – по какой-то неясной причине – что их множественность не более чемнекая символическая иллюзия, они начали сжиматься, срастаться, проявляться,входить сами в себя, расти во все более и более величественной непреодолимой мощи.Именно тогда он почувствовал себя предметом изучения, на подставке ураскачивающейся женщины. А они превратились в двоих: одна высокая мягкаяпрекрасная, как у мадонны с состраданием на лице; другая, еще ни на кого непохожая при своем появлении, наделенная, как он мог только полагать, угрозой.Затем те двое проявились, черты лица и фигуры стали резче. Среди сполоховголубых линий она разглядывала его, не мигая, возможно совсем без век, глазами,что мгновенно обдирали его, его тело, его мозг, что ужасали его своейпервородной, иррациональной глубиной.

– Шинд! – закричал он, одновременно паля изоружия.

Волна чего-то похожего на смех обдала его.

Потом:

«Она использует меня!» – кажется, Шинд заговорил. – «Я– Помоги мне!»