— Именно. Я смотрю, ты сообразительный. — Августа засмеялась. — Гера была тем магом, что обратился в дракона. Я стала перерывать архивы. Выяснилось, что Дивуары числятся среди тех, кто имел родство с потомками ее дочери. Им достались записи, с помощью которых позднее и был создан этот кулон.

— Но ты же и так дракон! — Как Агата ни старалась, она не могла уловить суть.

— Народ не примет на троне женщину, будь она хоть трижды драконом. А вот богиню… — Императрица мечтательно улыбнулась. — И вот тут мне понадобится твоя помощь, девочка.

— Ты нашла способ разрушить кулон и впитать его силу? — Голос императора дрожал. Кажется, теперь он действительно испугался. Впервые с того момента, как Агата пришла в себя.

— Мне очень помогла бывшая невеста нашего достопочтимого Хелвина, порывшись в семейных архивах. На что только не идут влюбленные дурочки. Дальнейшее — дело техники. Выяснить, чьего ребенка носит под сердцем наша дикарка и принести его в жертву. Жаль, что быстро сделать это не получилось, иначе сила была бы уже у меня. Ну да ладно. Но оставшийся в камере отпечаток очень помог. Теперь я точно знаю, что невинное дитя под ее сердцем — кровь от крови потомков Геры. Так что на сегодня с разговорами можно заканчивать.

Агата повернула голову, чтобы видеть Вильгельма. Мужчина дергался, бесполезно сопротивлялся, но свечение палок сковывало его, не давая толком пошевелиться. Даже Август, молчавший все это время, начал просить сестру одуматься.

— То, что ты собираешься совершить сейчас, находится уже за гранью добра и зла. Нельзя убивать нерожденных, это всегда плохо кончается. — Пытался урезонить он родственницу.

— Скоро я сама буду за гранью добра и зла, братик. — Зловеще провозгласила Августа, торжественно надевая серебристую цепочку на шею Агаты.

Камень лег прямо на область солнечного сплетения. Девушка оторвала взгляд от Вильгельма и посмотрела на амулет. Красные искры полыхали, запертые внутри. Страх и ужас начали понемногу отступать. Происходящее ушло в сторону. Голоса вокруг, смех Августы.

Тонкий кинжал в руках императрицы взметнулся вверх и ударил.

Агата словно смотрела старое черно-белое кино с собой в главной роли. Она бежит по переходам, лестницам, коридорам замка, пытаясь скрыться от разъяренного мужа. Живот уже заметен под легким домашним платьем, и она то и дело сбивается. Обезумевший от гнева и ревности муж настигает ее в самом конце лестницы, рывком останавливает, разворачивая к себе.

В руках у него письмо — доказательство ее неверности. Служанка, которая была с ней с самого ее детства, оказалась предательницей. Какой удар в спину! Передала письмо мужу, считая, что сохраняет тем самым семью.

— Аделаида! — В глазах Корвина ярость мешается с болью, и на секунду ей даже становиться его жалко. — Скажи мне, что все это неправда. Скажи, что тебя оболгали и ты все еще честная женщина и жена!

Мужа буквально трясет, глаза стремительно темнеют, выдавая близость к потери контроля над собой. Но что она может сказать?

В поисках поддержки, она касается рукой кулона под одеждой. Она закончила работу над ним две недели назад, отыскав в родительском доме старые трактаты с заклинаниями. Кровавый ритуал чуть не убил ее, но все же ей удалось. Вот только артефакт не желал работать как надо.

Заклинания должны были напитать камень, а после камень должен был отдать свою силу ей, делая из ребенка дракона. Без этого скрыть измену невозможно.

Муж, отчаявшись дождаться ответа на свой вопрос, задал новый:

— Скажи хотя бы, это ведь мой ребенок? Аделаида, хватит молчать! — Он прижал руку к ее животу, — Это же наш малыш, правда?

От грубых прикосновений стало противно. Женщина сбросила с себя его ладонь, чувствуя, как страх сменяется раздражением. Она больше не любит его. Не хочет быть с ним. Почему он просто не может принять это?

Впервые узнав о беременности, она запаниковала. Что скажет свет? Бастарда будет скрыть невозможно. Она пыталась искупить перед еще неродившимся малышом вину за то, что он будет рожден вне брака — найти способ даровать крылья. Но вот перед мужем она вины не чувствовала. Она уже давно к нему ничего не чувствовала.

— Скажи! Мне! — Мужчина взревел, как раненый зверь.

Отвернулся от нее, ударяя кулаком в стену, оставляя на гладкой оштукатуренной поверхности большую вмятину. Плечи его содрогнулись. Он судорожно выдохнул, закрывая лицо ладонью.

Аделаида не смогла сдержаться, уголок ее губ дернулся, озаряя лицо тенью улыбки. Она прекрасно знала своего мужа, он был зависим от нее. Он действительно ее любил.

Ощущение собственной власти над сильным драконом пьянило.

— Это не твой ребенок. И я уже тоже давно не твоя.

Корвин отнял руку от лица, смотря на нее больными покрасневшими глазами.

— Что ты такое говоришь, Ада… — Он снова подошел к ней, пытаясь обнять ее. — Нет, нет… это не может быть правдой, ты мня обманываешь.

— Обманываю. Причем давно. Я не люблю тебя больше. Так что ты дашь мне развод.

— Нет. — Лицо мужа мгновенно окаменело. — Делай, что хочешь, но развода ты не получишь! Ты моя, Ада. Моя! Я ни за что не отпущу тебя. У всех бывают сложности, слышишь? Мы переживем это. Я признаю ребенка. Ты снова полюбишь меня. Что тебя не устраивало? Я мало уделяю времени? Мало подарков? Скажи, чего ты хочешь. Просто скажи…

Аделаида почувствовала, как от этого лепета ее начинает подташнивать.

— Посмотри на себя! Ты жалок! — Обрывает она мужа на полуслове. — Неужели ты сам себе не противен?

— Я не отпущу тебя. — Твердо, почти по слогам повторяет Корвин.

Вот теперь она ему верит. Не отпустит. Губы женщины упрямо сжимаются. «Ах, так!». Она поднимает вверх левую руку, складывая пальцы в клятвенном жесте.

— Клянусь жизнью своего нерожденного ребенка, если ты не дашь мне развода, я покончу собой. — Аделаида знает, что сделает это на самом деле, но так же она прекрасно знает, Корвин слишком ее любит, чтобы проверять это, — И тогда я стану твоим вечным кошмаром и вечным наваждением. В лице каждой женщины ты будешь искать меня и не сможешь полюбить никого другого. На память обо мне у тебя останется только один сын, как напоминание об ошибке. — В порыве вдохновенной речи она залезла под ворот платья, вытаскивая наружу припрятанный кулон. — Я сделала его сама. Тут мои кровь и слезы. Если не хочешь для себя печальной судьбы одинокого вдовца, тебе пройдется постараться, чтобы эта вещь досталась тому, для кого была изготовлен.

На кончиках пальцев вспыхнул свет, подтверждая, что клятва услышана и принята.

Корвин смотрел на нее немигающим потерянным взглядом.

— Ада… — Он потянулся, стараясь дотронуться до ее лица. — Голос хрипел и дрожал от волнения. Он понял, что проиграл, но по-прежнему не желал мириться с этим, — Ада… зачем ты…