Когда первая шеренга зарядила мушкеты и вновь ощетинилась рядом острых штыков, Винтер приказала второй шеренге заряжать и, пользуясь передышкой, оглянулась назад. Все стороны каре пребывали в целости и сохранности – хотя в этом она и так не сомневалась, потому что в противном случае ее давно зарубил бы прорвавшийся с тыла всадник, – и видно было, как три капрала добросовестно повторяют ее приказ своим шеренгам. Кто-то, получив пулю, грузно осел наземь, и товарищи сомкнули строй над его телом; кто-то, отделавшийся ранением, выбрел либо выполз на середину пятачка внутри каре. Винтер увидела, как один из солдат с почти неосознанным спокойствием отрывал лоскутья от измазанной копотью рубахи, чтобы перевязать кровавые ошметки левой кисти.

Клич священника искупителей – все тот же высокий, неуместно чистый звук – снова привлек внимание Винтер к гребню холма. Едва всадники, уцелевшие после первой атаки, в беспорядке отступили со склона, пастырь в черном послал коня вниз, и за ним последовали окружавшие его воины. Они отчаянно подгоняли коней ударами пяток, и хотя то один, то другой всадник оступался и кубарем катился по камням, прочие неуклонно приближались.

– Не стрелять! – выкрикнула Винтер. – Те же действия – не стрелять, пока не подъедут ближе…

Когда расстояние сократилось до двадцати пяти ярдов, первая шеренга взорвалась хлопками и вспышками выстрелов, и по всей линии наступавших повалились сраженные пулями люди. На сей раз, однако, их было меньше, и двигались они не так скученно, а потому пострадали гораздо меньше предшественников. Уцелевшие, в том числе и священник, пустили коней галопом, преодолевая усеянную трупами полосу земли.

Винтер, как зачарованная, не сводила глаз со священника. Он был безоружен и скакал, почти стоя в стременах, крепко стискивая поводья обеими руками. Его чистый высокий клич превратился в пронзительный визг, лицо исказила исступленная ненависть. То ли фанатический пыл, то ли мастерство наездника привели к тому, что он намного опередил всех своих спутников.

– Вторая шеренга… – прокричала Винтер, – пли!

С полдесятка мушкетов уже взяли на прицел всадника в черном, и сейчас все они грянули одновременно. Священник уже почти доскакал до ворданайского строя и послал коня в заключительный прыжок, чтобы преодолеть баррикаду из мертвых и умирающих лошадей, которая громоздилась перед самым каре. Он взлетел в прыжке – и точно взорвался, лоскуты черного одеяния взметнулись во все стороны, омытые обильно брызнувшей кровью. Одна из пуль угодила в коня. Передние ноги животного подломились, и оно рухнуло перед самым каре, но перед тем конь набрал такую скорость, что остановить его с ходу не сумела даже смерть. Обмякшее тело в корчах покатилось по земле и с разгона ударилось о стену ворданайских штыков.

Мертвому животному удалось сделать то, чего не смогли живые люди. Туша коня продавила своим весом строй, растолкала штыки, кое-где нанизавшись на трехгранные острия. Еще трое всадников, избегнув мушкетного залпа и преодолев все препятствия, скакали почти по пятам за священником – и теперь ринулись в образовавшуюся брешь.

Один солдат, сбитый с ног конской тушей, увидал прямо над собой другого всадника. Он вскинул штык острием вверх и перекатился в сторону, а лошадь рухнула, обливаясь кровью. Всадник слева обнаружил, что другой солдат наставил на него штык, подался вперед и, взмахнув саблей, отсек противнику кисть. Из обрубка хлынула кровь, и ворданай с криком откатился назад.

Третий всадник, занеся копье, ринулся прямо на Винтер.

Повинуясь инстинкту, она отпрянула с дороги скачущего коня, и это спасло ей жизнь. Всадник осадил коня рядом с ней, ударил копьем, но девушка успела увернуться. Он описал круг, отбил выпад чьего-то штыка и вновь атаковал Винтер. На сей раз она вынуждена была откатиться и наткнулась на труп юноши в синем мундире, и после смерти сжимавшего в обеих руках мушкет. Винтер выдернула у мертвеца оружие, неуклюже вскинула его, целясь во всадника, и принялась возиться с курком. Затвор со щелчком открылся, и порция пороха с затравочной полки струйкой брызнула в лицо Винтер.

Она сплюнула, чувствуя во рту соленый привкус пороха, поморгала, чтобы избавиться от попавших в глаза крупинок, – и увидела занесенное над собой копье. Оставив попытки выстрелить, Винтер отбила выпад дулом мушкета и сама нанесла удар штыком, острием угодив в руку искупителя. Он взвыл, выронил копье и развернулся прочь. Сразу же другой всадник, спешенный, с пронзительным воплем бросился на Винтер. Она кое-как отползла, выставив штык перед собой, как копье, но противник ударил по дулу мушкета обутой в сапог ногой и выбил оружие из рук девушки.

Рядом с Винтер промелькнул смутный силуэт в синем. Бобби, выставив перед собой штык, со всей силы нанес удар, точно средневековый копейщик. Трехгранное лезвие штыка вошло в грудь хандарая и погрузилось в нее по самое дуло. Всадник зашатался и рухнул, в падении выдернув из рук паренька мушкет. Бобби почти упал на колени рядом с трупом, но мимо него и Винтер уже пробежали, толкаясь, с полдесятка солдат. Смутно, словно сквозь туман, Винтер увидела, как они прикончили раненого всадника, точно приготовленного на убой борова, а затем поспешили встать в строй, заполнив пробитую мертвым конем брешь. Уцелевшие соратники покойного пастыря уже отступали. Вслед обратившимся в бегство хандараям грянул еще один залп, но слух Винтер, измученный шумом битвы, едва уловил этот грохот. Она перекатилась и на четвереньках подползла к Бобби, который так и сидел, неподвижно уставясь в ту сторону, откуда явились хандараи.

– Бобби! – окликнула Винтер, и собственный голос, чудившийся далеким, отозвался у нее в ушах. – Капрал! Что с тобой?

Бобби непонимающе воззрился на нее, словно она вдруг заговорила на чужом языке, затем моргнул и как будто немного пришел в себя.

– Ничего, – ответил он. – Все в порядке.

Винтер, шатаясь, поднялась на ноги. Строй сохранился, солдаты в первой шеренге каре, припав на колено, с непреклонными лицами выставили перед собой штыки, вторая шеренга деловито заряжала мушкеты, готовясь к новому залпу. Кроме этого, Винтер больше ничего не могла разглядеть. Над ротой клубился дым, густой, как пелена тумана, и даже солнце не столько различалось, сколько угадывалось высоко над головой.

Винтер услышала сухой треск, за ним еще один – выстрелы, судя по звуку, изрядно отдаленные. Скоро даже топот копыт по сухой растрескавшейся земле замер, развеялся, словно затихший дождь. Легкий ветерок подул из долины, понемногу разгоняя дым, и местами стали проступать клочки голубого неба.

Вторая шеренга закончила заряжание и вскинула мушкеты. Винтер видела, что Графф и Фолсом смотрят на нее, ожидая приказа. Бобби все так же неподвижно сидел на земле.

– Первая шеренга, заряжай! – сиплым каркающим голосом приказала Винтер. И огляделась по сторонам, остро сожалея, что ничего не в силах различить. Быть может, за этой пеленой дыма затаились искупители, перестраиваясь для новой атаки…

Она ошиблась. К тому времени, когда вся рота перезарядила мушкеты и была готова открыть огонь, густой дым распался в клочья, растаял и вся долина предстала как на ладони. Повсюду, насколько хватало глаз, не виднелось ни одной живой души. Кавалерия искупителей давно ускакала вперед – гигантская конная орда попросту обошла с флангов крохотное каре и поспешила навстречу основным силам ворданаев. Поблизости вся земля была усеяна искалеченными, жалобно ржущими конями, ранеными, трупами людей и животных. На склоне северного холма кое-где виднелись синие пятна – там, где всадники искупителей нагоняли и рубили на бегу ворданайских солдат. Кто-то из беглецов еще слабо шевелился, но большинство было неподвижно.