– За мной! – бросила Винтер Граффу и побежала. Повернуться спиной к всадникам было трудно, еще трудней – не оступиться на первых же десяти шагах. Недобро зудела спина, каждую секунду ожидая мушкетную пулю либо удар сабли. Когда земля под ногами выровнялась, Винтер рискнула на бегу повернуть голову и обнаружила, что вопреки ожиданиям проявила недурную прыть. Первые искупители только-только взбирались на гребень холма, улюлюкая и вопя при виде того, как бегут сломя голову ворданайские солдаты. Спуститься со склона галопом всадники не могли, поскольку неминуемо разделили бы судьбу Д’Врие.

Винтер разглядела Фолсома в толпе перепуганных насмерть солдат – кое-кто из них, судя по виду, уже был готов снова пуститься наутек. Не замедляя бега, Винтер приложила ладони ко рту и прокричала:

– Каре! Построй их в каре!

Как угорелая она промчалась последние несколько ярдов. Графф несся следом, ритмично топая здоровенными ножищами. Фолсом уже принялся за дело, тычками загоняя ничего не понимающих солдат в шеренгу. Он сумел превратить бесформенную толпу в некое подобие овала, пустого посередине, но оставшегося незамкнутым с тыла, где люди разбредались по ложу ручья. Винтер резко затормозила, отчаянно хватая ртом воздух.

– При… при… – Она закашлялась, силой воли приструнила непослушные легкие и наконец выговорила: – Примкнуть штыки. В две шеренги. Не стрелять, пока они не подойдут ближе. Графф!

Жилистый капрал уже стоял рядом, упершись ладонями в колени.

– Слушаю, сэр! – отозвался он, хрипло кашляя.

– Расставь их по местам. Огонь не открывать. Понял?

Винтер глянула на Граффа, и тот кивнул. Она побежала вдоль внешнего края овала к тому месту, где строй рассыпался в беспорядочную толчею. На краю этого безобразия стоял Бобби и все кричал вослед солдатам, по примеру лейтенанта форсировавшим склон соседнего холма. Винтер схватила паренька за руку.

– Послушай, Бобби! Послушай! – Она указала рукой на вражеских всадников, которые преодолевали каменистый спуск и в считаные минуты должны были оказаться здесь. – Нам нужен еще один строй, с тыла. Иначе нас просто обойдут и ударят сзади, понимаешь? – Винтер осознала, что солдаты, теснившиеся поблизости, прислушиваются к ее словам, и повысила голос: – Стройся! В двойную шеренгу! Мы будем прикрывать их, – она показала на авангард каре, уже превратившийся в четкий строй, – а они прикроют нас! Стройся, живо!

Бобби подхватил ее команду – пискляво, почти по-девчоночьи от едва сдерживаемого страха. Солдаты, толкаясь, начали строиться, а Фолсом с внутренней стороны каре принялся хватать их за плечи и тычками загонять на места. Когда построение завершилось, новобранцы, казалось, совладали со страхом. Стоять спиной к приближающимся всадникам было для арьергарда подлинным мучением, но в конце концов люди, одергиваемые Винтер, перестали глазеть назад и всецело сосредоточились на своем оружии. Расчехлили штыки, и каждый солдат насадил трехгранное лезвие на шип под стволом мушкета. Фолсом изнутри каре орал во всю силу легких:

– Не стрелять, пока я не прикажу! Кто выстрелит без моего приказа, башку разобью!

Непривычно было видеть здоровяка-капрала таким словоохотливым – как будто смертельная опасность наконец развязала ему язык. Правым флангом каре занимался Графф, и Винтер направилась к левому, но обнаружила, что ее вмешательство там практически не требуется. Люди преодолели некий критический порог, и седьмая рота из беспорядочно бегущей толпы снова стала организованным военным подразделением.

Сквозь улюлюканье и вопли прорвался вдруг отчетливый хлопок выстрела, и Винтер увидела, как над вершиной холма поднимается тонкий дымок. Всадник, сделавший выстрел, опустил винтовку с укороченным стволом и выхватил саблю. Последовали другие выстрелы. После каждого хлопка и вспышки каре ворданаев колыхалось – каждый из стоявших в строю норовил на свой лад уклониться от пули.

– Не стрелять! – оглушительно гаркнул Фолсом. – Клянусь Карисом Спасителем, кто выстрелит – пожалеет, что на свет родился!

Строй всадников напротив каре замедлил спуск, но те, что ехали позади, на флангах, с дикими криками ринулись вперед. Спустившись с каменистого склона, они пришпорили коней и въехали на соседний, более низкий холм. Д’Врие и солдаты, россыпью бежавшие за ним, успели уже подняться до середины склона, но всадники с легкостью их нагнали. Некоторые беглецы развернулись к преследователям, и раздались нестройные хлопки выстрелов, сопровождавшиеся струйками дыма. Винтер увидела, как упали две или три лошади… а потом всадники обрушились на стрелявших и, пронзительно вопя, заработали саблями и копьями. Винтер в последний раз увидела Д’Врие – вернее, увидела, как вспыхнуло на солнце серебряно-золотое шитье, когда вокруг лейтенанта сомкнулись четверо всадников.

Всех прочих солдат зарубили на бегу либо насадили на копья. Кто-то пытался сопротивляться, отбивая сабли стволами мушкетов, но лязг стали о сталь всякий раз привлекал внимание другого всадника, и тот убивал несчастного ударом в спину.

Наверху, на гребне высокого холма, разворачивались силы искупителей. Всадники не замедлили окружить каре ворданаев справа и слева, предусмотрительно держась за пределами досягаемости мушкетов, но двинуться в открытый бой пока не решались. То и дело раздавался треск одиночных выстрелов – из винтовок или даже пистолетов, – однако на таком расстоянии у стрелявших практически не было шансов попасть даже в плотно сомкнутые ряды ворданайского строя. Винтер различала, как священник в черном балахоне что-то вопил, срывая голос, и разрозненные группки всадников собирались в более крупные отряды. Часть их, не задерживаясь, двигалась дальше, переваливая через низкий холм, за которым находилась основная колонна ворданаев.

Другой внушительный отряд противника стягивался перед арьергардом каре, а группы поменьше кружили слева и справа, точно падальщики, которые выжидают, когда будущая жертва проявит хоть малейшую слабость. Винтер запоздало сообразила, что находится вне защитного барьера штыков. Она торопливо огляделась, убедилась, что, кроме нее, снаружи никого не осталось, и боком протиснулась между двух мушкетных стволов, Торчавших, точно копья. Солдаты в шеренге раздвинулись, чтобы пропустить ее, – и тут же плотной завесой сомкнулись у нее за спиной.

Капрал Фолсом стоял посреди крохотного пятачка. Каждая сторона каре состояла из десяти человек, так что свободное пространство внутри него было около двадцати пяти футов в поперечнике, да еще рассечено ложем ручья и склизкой, но уже утрамбованной ногами грязью. Капрал козырнул – с таким видом, словно не происходило ничего необычного.

– Где Бобби и Графф? – спросила Винтер. Фолсом указал на капралов, стоявших бок о бок в арьергардной шеренге, и Винтер выдернула их из строя. Бобби был мертвенно-бледен от страха, костяшки его пальцев, судорожно стиснувших мушкет, побелели. Бородатое, заросшее сединой лицо Граффа не так явственно выдавало его чувства, но Винтер показалось, что и он слегка побледнел. Она приложила все силы, чтобы сохранить невозмутимый вид.

– Что ж, хорошо, – сказала Винтер. – Каждый из нас возьмет на себя одну сторону каре. Не открывать огонь, пока они не приблизятся на двадцать пять ярдов. Стреляет только первая шеренга. Вторая шеренга выжидает, пока не придет время стрелять в упор. Все ясно?