Вот почему я без ума от этого мужчины – он всегда меня удивляет, буквально: приступы беспросветного идиотизма сменяются нежностью и заботой.

Риккардо приносит кофе с молоком. Ждет, пока я не усядусь, и протягивает мне чашку.

– Я хотел с тобой поговорить, если ты не очень устала, – говорит он и передает мне тарелочку с печеньем.

– Нет, я в порядке, говори.

– Кстати, о том вечере; зачем ходить вокруг да около, это была минутная слабость как с моей, так и с твоей стороны. Просто мы выздоравливаем и чувствуем себя одиноко. Давай не будем разрушать нашу дружбу из-за какой-то глупости, ты согласна?

При слове «глупость» в животе у меня холодеет.

– Конечно да, – стараюсь держаться непринужденно. – Я вообще об этом забыла. Не будем усложнять себе жизнь.

– Вот и хорошо. Я думал, вдруг тебе невесть что в голову взбредет и… ну вот, мне полегчало.

– И мне, – спешу уверить его, – файл удален.

Риккардо улыбается и выходит из комнаты.

Чувствую во рту привкус горечи.

Очень милая фраза: «Я думал, вдруг тебе невесть что в голову взбредет», ничего не скажешь! Да кем он себя возомнил?

Нервно звоню Андреа.

– День добрый, как ты себя чувствуешь, принцесса?

– Плохо. Скучаю по тебе!

– Я тоже скучаю. Когда поправишься?

– Не знаю. Ты будешь меня ждать?

– Конечно, куда же я денусь. Я хочу только тебя.

– Спасибо, что ты рядом.

– Думаешь? А кстати, где папка с документами Кози – Ломбардо, что-то я не могу ее найти.

– В ящике моего стола. Я как раз работала с ней вчера утром.

– Ты просто прелесть. Я люблю тебя! До встречи, милая, пока.

День тянется бесконечно – смотрю телевизор, прислушиваюсь к разговору Риккардо и сестры за дверью.

Они очень подходят друг другу: сильные характеры, порывистые натуры – есть вероятность, что вспыхнет чувство, он точно не даст сесть себе на голову, а она надает ему пощечин, если он заглядится на какую-нибудь юбку.

Но прежде чем свести его с сестрой, я хотела бы осуществить план «лечение Барбарой».

Звоню ей.

– Привет, Кэнди, как дела? – Барбара никогда не начинает с «алло».

– Лежу в постели, болею.

– Бедняжка, ну ладно, зато вырастешь, помнишь? – Мы в детстве всегда так говорили.

– Послушай, тебе еще интересен Риккардо?

– Этот сатанист? Нет, спасибо, оставь его себе.

– Он не сатанист, я пошутила. Он классный парень.

– Тогда почему он тебе не нужен?

– Потому что он всегда говорит только о тебе!

Молчание.

– Правда?

Это оказалось проще простого.

– Он все уши мне прожужжал о том, какая ты красивая, какая милая, какие у тебя красивые волосы.

– Правда он сказал, что ему нравятся мои волосы?

– Это первое, что его поразило.

– Почему же он мне не позвонит?

– Барбара, ты меня удивляешь. Разве ты не видишь, какой он скромный? Ты сама должна ему позвонить, ты же всегда говоришь, что женщины должны делать первый шаг. Только не выдавай меня.

– Да ладно, я знаю, как вести себя с мужчинами.

– Хорошо, я отправлю тебе эсэмэску с его номером. Ни пуха ни пера, пока, Барб!

Считаю: пять, четыре, три, два, один.

Слышу рингтон сотового телефона Риккардо. Бегу к дверям, прикладываю пустой стакан, чтобы расслышать их разговор. Чувствую, что он смущен и растерян, представляю, как он ходит туда-сюда по коридору, ерошит свои «мя-я-ягкие» волосы, потом – тишина, смешок, снова тишина.

Прекрасно, я слишком хорошо знаю ее репертуар. Она одурманивает его словами. Вот он говорит: «С удовольствием», потом говорит: «Почему бы нет?» – снова смеется, уже громче… Все, пожалуйста, клиент готов. Он прощается, выключает телефон, а я прыгаю под одеяло.

Жду, что он придет сообщить мне новость, но никто не приходит.

Как же так? Я – его друг, это я позаботилась о его свидании, а где спасибо?

Минут через сорок – стук в дверь. Это Риккардо.

– Слушай, мне надо уйти. Если тебе что-нибудь будет нужно, напиши мне эсэмэску, хорошо?

– Хорошо, – отвечаю, не глядя на него, делаю вид, что меня страшно заинтересовала реклама кресел по телевизору.

Он уходит.

Я в бешенстве!

Судьба-злодейка! Тридцать лет я соперничаю с Барбарой, но на этот раз Барбара совершенно ни при чем, я сама сделала ей царский подарок.

Остаток вечера провожу, слушая, как сестра болтает по телефону с подружками. Единственный предмет их разговоров – Лоренцо. Единственный вопрос: «Он вернется?»

В полтретьего ночи слышу, как открывается входная дверь, слышу смех и два голоса.

ДВА ГОЛОСА?!

Они немного болтают в прихожей, слышу смех Барбары, потом тишина.

Значит, это его порок – целует всех подряд.

Снова смех, потом желают друг другу спокойной ночи, и дверь закрывается.

Прыгаю в постель, но в темноте не могу рассчитать дистанцию и ударяюсь лбом о полку – грохот, будто бомба взорвалась. Клоун в цирке не смог бы так натурально звездануться. Боже, какая я идиотка!

Растираю ушибленное место – шишка вырастет как пить дать – и вдруг слышу скрип открываемой двери.

– Кьяра, ты спишь? – шепчет Риккардо. – Это у тебя такой шум?

Замираю под одеялом, притворяясь спящей, и через несколько секунд дверь снова закрывается.

Назавтра температура проходит, но на лбу у меня шишка, которую ничем не замаскируешь.

За завтраком устраиваюсь напротив Риккардо и молча, пристально смотрю на него. Сара варит кофе, под глазами у нее темные круги.

– Ну, как прошел вечер? – обращаюсь к Риккардо.

– Хорошо, – отвечает он, не отрываясь от телевизора, с пультом наготове.

– Что делал?

– Играл.

– Где?

– В одном баре.

– В каком?

– На канале.

– На чем же ты играл?

– На гитаре.

– На какой?

– На своей.

– Вообще-то, она была в гостиной!

Риккардо медленно поворачивает голову и смотрит на меня так, будто с ним заговорил деревянный гном на детской площадке.

– Что это у тебя на лбу?