Раздался тихий затухающий звук.

Максим шумно и облегченно выдохнул, тыльной стороной ладони вытер выступившие на лбу капельки пота.

Его движение разбудило Стелси. Девушка приподняла голову, сонно осмотрелась.

– Макс, уже утро? – тихо спросила она.

– Не шевелись, – сипло ответил Максим. Теперь, когда вторая рука свободна, он был уверен, что не промахнется.

Стелси заметила оружие, и остатки сна мгновенно улетучились, она бросила взгляд по сторонам, увидела замерший на полу сфероид и вдруг вскрикнула:

– Макс, не стреляй! Это же ИПАМ!

– Что?!

– Индивидуальный помощник астронавтов! – выпалила Стелси. – Господи, неужели хоть один из них сохранился?!

Шустов недоуменно покосился на девушку.

– Объясни толком, пока он не перезагрузился!

– Макс, это наше устройство, понимаешь?! – Стелси порывисто встала, кинулась к сфероиду, словно увидела в нем нечто родное, до боли знакомое.

– Стелси, не сходи с ума! Он похож на рагда!

– Макс, поверь, – он наш!

Шустов медленно опустил оружие.

Она тем временем присела подле ИПАМа, уверенным движением коснулась определенной точки на его поверхности, раздался тонкий жужжащий звук, и сферический корпус разделился на сегменты, словно надрезанная дольками кожура апельсина.

Серия щелчков рассоединила элементы бронирования, выдвинула их в положение технического обслуживания, обнажая внутреннюю архитектуру ядра системы.

Максим подошел ближе, присел на корточки.

– Он не опасен? Ты уверена?

– Конечно, уверена! – Стелси коснулась микропереключателя. Вокруг ИПАМа тут же сформировался голографический экран, в его объеме отобразились непонятные Максиму данные. Схемы, информационные блоки, оперативные окна располагались слоями, перекрывали друг друга, но Стелси это не смутило. Она действовала с уверенной целеустремленностью, движением указательного пальца захватывала и перемещала интересующие ее информационные блоки, считывала данные, хмурилась, непроизвольно шевелила губами, полностью погрузившись в изучение множества схем.

– Он серьезно поврежден, – наконец, с сожалением произнесла она. – Вряд ли перезагрузка устранит сбой.

Максим по-прежнему не понимал и не разделял ее волнения.

– Нам-то что? – грубовато спросил он, пытаясь преодолеть подсознательную неприязнь к незнакомому устройству.

– Ну, как же, Макс?! Разве ты не понимаешь?! Это же ИПАМ! – воскликнула Стелси, словно непривычное сочетание букв должно было поведать ему нечто сокровенное.

– Мне без разницы, кто он! – после всего пережитого любой кибернетический механизм внушал Максиму лишь опасение. – Вырубился – и хорошо.

Невежество Шустова покоробило Стелси.

– Неужели вы в городе все такие твердолобые?!

Максим ничего не ответил, взял автомат, вышел из комнаты. Она расслышала его шаги на лестнице, мысленно обозвала себя дурой.

Зачем съязвила? Он ведь впервые столкнулся с древней технологией, не понимал всей ценности ИПАМа!

Ее настроение менялось причудливо, резко, непривычно.

Стелси не знала, как себя вести? Чувства подсказывали: надо найти Максима, объяснить ему все, а рассудок твердил: не медли, не распыляйся, снимай информацию, пока энергия ИПАМа окончательно не иссякла! Файлы фрагментированы, повреждены, но часть функций еще можно восстановить, а данные, которые удастся прочесть, могут оказаться бесценными!

В короткой внутренней борьбе на этот раз победил здравый смысл. За неимением лучшего, она вскрыла приклад своего оружия, достала тонкий оптический кабель, подключила систему компьютеризированного прицела к ядру ИПАМа, быстро написала программу, позволяющую скопировать данные из поврежденного устройства в память микрочипов оружия. Баллистическим вычислителем теперь уже не воспользуешься по его прямому предназначению, но не беда.

Стелси погрузилась в привычную информационную среду и вскоре перестала замечать происходящее вокруг. Копируя данные, она бегло просматривала их, постепенно приходя к пониманию, в каких целях когда-то использовалось это здание, что на самом деле происходило в хорошо защищенных, надежно экранированных лабораториях комплекса!

* * *

Максим не обиделся. Он разозлился.

Разговаривать со Стелси в раздраженном состоянии, отвлекая ее от работы, не хотелось. Если ИПАМ действительно так важен для нее, пусть спокойно разбирается.

Он поднялся по лестнице, аккуратно перешагнул через лучики установленных накануне лазерных растяжек.

Разбудившая его отдаленная вибрация не давала покоя.

Холодный утренний ветер шелестел ветвями кустарника, которым заросло просевшее перекрытие первого этажа разрушенного здания.

Оцарапав руки, он кое-как продрался сквозь спутанные ветви, проложил себе путь к краю руин, решив понаблюдать за окрестностями, пока Стелси занята этим «ИПАМом».

«Все же она странная, – думал Максим. – Обрадовалась, словно ребенок, увидевший давно потерянную игрушку. Забыла обо всем».

Он притаился на краю зарослей.

Позиция неплохая. В блеклом свете занимающейся зари он с удивлением увидел множество подробностей окружающего, которые они не заметили ночью.

Оказывается, когда-то тут располагался целый комплекс отлично защищенных сооружений. Руины зданий окружало пространство вырубки. Черные деревья высились метрах в ста, над ними изгибались три путепровода, соединяющиеся в полуразрушенную транспортную развязку, похожую на лепестки серого цветка. Метрах в пятидесяти от его позиции виднелся периметр разбитых укреплений, чуть дальше он заметил огрызки бетонного ограждения и круг посадочной площадки.

Ощущения чужеродности построек у Максима не возникло. Уже не в первый раз за последние дни он подмечал резкие, тревожащие воображение контрасты. Одни признаки очевидно указывали: в прошлом эти земли были освоены людьми, другие же, наоборот, утверждали обратное, словно кто-то специально перемешал две совершенно разные реальности!

Утро занималось безоблачное, но ветреное. От черного леса исходил неприятный шум, в котором различались резкие скрежещущие нотки.

Кем же были наши предтечи?

Мысль о Прототипах, как творцах всего сущего, постепенно блекла, отступала на второй план. «Если они вообще когда-либо существовали», – думал Максим, рассматривая укрепления.

Бой здесь произошел нешуточный.

Он внимательно изучал окрестности, понимая: свою «твердолобость», как выразилась Стелси, придется одолеть. Надо принять эту реальность и попытаться разобраться в ней.

Взгляд остановился на поврежденных секциях массивного, высокого ограждения. В первый момент от их вида стало не по себе. Что, спрашивается, могло превратить привычный для человека строительный материал в стекловидную массу, придать секциям периметра мягкие оплывшие формы?