– О чем ты думаешь? – еле слышно спросил Марат.

– О том, что пора возвращаться, Даша, наверное, ужеволнуется.

– А я думаю о том, что я самый счастливый иодновременно самый несчастный человек в мире! Как я мог добровольно лишить себятакого счастья, такого блаженства! Я словно и не жил эти годы! А ты вернула мнежизнь, ты вновь сделала меня мужчиной, ты вырастила мою дочь… Как же я виноватперед тобой, любимая, единственная, от тебя пахнет морем…

Этот пафос вперемешку с любовным бредом в темной машине напустынной дороге привел меня в чувство.

– Ну хватит, Марат, пусти! Надо как-то привести себя вбожеский вид и ехать домой.

– Нет, поедем ко мне!

– Даже и не думай!

– Но почему?

– Потому! Как все это будет выглядеть в глазах детей?Мамочка пустилась во все тяжкие?

– Ты хочешь сказать… что ты… спала с этим, как его…

– А ты полагаешь, что я в сорок семь лет собираюсьвыходить замуж в белом платье с флердоранжем, блюдя невинность до брачной ночи?

– Ну не сердись на меня, старого дурака, я таксчастлив, только и мечтаю о повторении…

– Полегче, полегче, Марат Ильич!

– Нет, у меня еще пять дней здесь, и я не желаю терятьвремя!

– Рассчитываешь за пять дней наверстать упущенное задвадцать лет?

– Ну хоть самую малость, а потом, почему только пятьдней? А в Москве?

Мне стало смешно.

– Ладно, выйди из машины, надо одеться и что-топридумать, отчего мы в таком виде.

– Проще простого: искупались, заблудились, колесоспустило, чем не версия?

– И что тебе мешало так складно врать двадцать летназад? Я ведь не требовала развода, может, побегали бы полгода на тайныесвидания и никакой любви давно бы уж не осталось!

– Выходит, нет худа без добра?

– Выходит, так!

– Значит, ты любишь меня? Не пытайся возражать, я этопонял вчера, когда ты кричала, как ты меня ненавидишь!

Неужели это было только вчера – день рождения, Котя, этоткретинский торт, а я снова увязаю в любви к Марату. Нет, с этим надо что-тоделать! Но странно, я не чувствую вины перед Котей, при мысли о нем у меняпросто делается тепло на душе. Про таких, как я, моя Алевтина говорит: она неблядь, а честная давалка. Нет, все не так, с Котей я сошлась по велению души,тела, потому что была влюблена в него. А с Маратом все куда сложнее, и… вообщене в счет. Это вне жизни – пять дней, и все. Пусть они будут, эти пять дней,как награда за двадцать лет. А потом все равно конец. И не надо сейчас думать оМоскве. Пять дней да мои! А потом я буду здесь общаться с друзьями, поезжу поИзраилю, порисую вволю, но это все потом, потом, а эти пять дней – мои, мои,мои!

– Марат, который час?

– Одиннадцать.

– Ого, надо спешить. Но вид у нас с тобой совершеннонепристойный. Что же делать?

– Надо позвонить им и сказать, чтобы не ждали нас,ложились спать.

– А у тебя есть телефонная карточка?

– Нет.

– И у меня нет. Значит, это отпадает. Тогда так, поедемк Любе.

– А где она живет?

– На улице Членов.

– Что?

– Да, да, ты не ослышался, на улице Членов.

– Что за дикое название?

– Это улица Членов какого-то конгресса или что-то вэтом роде, но адрес – просто улица Членов, дом такой-то.

– Грандиозно! Я в Москве всем буду рассказывать, чтожил на улице Членов. Но я не знаю, где это.

– От нашего дома я дорогу найду.

Подъехав к Любиному дому, я глянула на ее окно. Там горелсвет, а в других комнатах было темно. Если звонить в дверь, мы всех перебудим.Попробую покричать в окно.

– Люба! – сдавленным голосом позвала я.

Не слышит.

– Любашка!

Ничего.

– Давай я камешек кину, – предложил Марат.

– А стекло не разобьешь?

– Скажешь тоже! О, тут есть песок, еще лучше!

Он нагнулся, взял горсть песка из какой-то кучи и швырнулЛюбке в окно. Она мгновенно выглянула.

– Кто тут?

– Любка, это я, Кира!

– Кирка, ты что тут делаешь?

– Впусти меня скорее, потом объясню.

Дверь подъезда была уже заперта на ночь, и Любке пришлосьспуститься вниз. Она открыла дверь, всплеснула руками при виде меня и, ничегоеще не успев спросить, обнаружила стоявшего за моей спиной Марата.

– Здрасьте, ну и вид у вас! Вы что, пьяные? Ладно,поднимайтесь, только тихо, мои уже спят.

– А позвонить от тебя можно?

– Можно.

Мы на цыпочках вошли в квартиру.

– Что случилось?

– Любочка, можно Марат сперва приведет себя в порядок,а я пока все тебе объясню и позвоню Дашке.

– Звони, а я провожу Марата Ильича в ванную. Толькопостарайтесь не шуметь.

Я позвонила домой.

– Алло, Дашенька!

– Мама, куда вы пропали? Что-нибудь случилось?

– У нас колесо спустило, уже в темноте, пока то да се,вот только сейчас добрались до телефона. Через полчаса будем дома. А вы нас неждите, ложитесь спать.

– Нет, непременно дождемся, надо ведь дать папе ключиот машины, все объяснить, договориться. Короче говоря, ждем.

Едва я положила трубку, передо мной возникла Люба, вся какБожия гроза.

– Вы что, прямиком из койки? Ты ничего умнее непридумала? Где Котя?

– Да, ты же еще ничего не знаешь! Котя улетел в Москву,его зять попал в аварию.

– И ты тут же спуталась с Маратом! Хороша, нечегосказать! Где это вы, интересно знать, валялись? Под каким забором?

– Нет, Любашка, мы не под забором, мы в машине, нопосле купания!

– Чуяло мое сердце, что ты не удержишься. Дурастоеросовая. Корова! Мало настрадалась из-за этого…

– Любка, не надо меня ругать, я сама все знаю, но этобыло сильнее меня.

– Посмотри, на кого ты похожа! Давай живо раздевайся,надо прогладить юбку, да и блузку тоже. Вот, возьми мой халат! Засранка! Нет,просто зла не хватает! Такой мужик ей попался, а она… Вчера элегантная дама, футы ну ты, а сегодня кошка драная, подзаборница…

– Любка, я такая счастливая!..

– Он что, так хорошо тебя трахнул?