– злобные старые фурии, ведущие себя неподобающим образом, – как бы уже и не были женщинами, которых защищал кодекс рыцарственности, это давало хулиганам-антисуфражистам[46] моральное оправдание для применения насилия.

Справедливости ради следует отметить, что первые нападения на милитанток начались еще до образования антисуфражистских организаций. Так, Э. Панкхерст в своих мемуарах описывает, как в 1908 г. она и ее коллега миссис Н. Мартел подверглись нападению либералов в избирательном округе Мид-Девон, которые таким образом выразили неудовольствие агитацией суфражисток, приведшей к поражению их кандидата: «Толпа завыла и забросала нас тухлыми яйцами и комьями земли… Они схватили первой миссис Мартел и стали бить ее кулаками по голове, но смелая лавочница, заслышав крики и ругательства, открыла двери и бросилась выручать нас. Мы с нею вырвали миссис Мартел из рук хулиганов и старались увести ее в дом. Я тоже хотела войти, но, когда я добралась до порога, кто-то с силой ударил меня в затылок, грубые руки схватили за шиворот и с силой швырнули на землю» [165].

На фотографиях массовых суфражистских мероприятий можно увидеть множество мужчин, окружающих платформы с ораторами. Далеко не все они симпатизировали движению или являлись просто праздными зеваками, некоторые были настроены весьма агрессивно. По воспоминаниям суфражисток, преследовавшие их хулиганы в основном были молодыми мужчинами из рабочей среды, мелкими торговцами или служащими, но встречались и молодые повесы из среднего класса. Мало кто из них разбирался в тонкостях суфражизма, поэтому во время проведения массовых акций под угрозой находились не только милитантки, но и умеренные суфражистки, всегда старавшиеся подчеркивать свою женственность и держаться в рамках приличий. Так, волна антисуфражистского насилия в 1913 г. обрушилась на Великое паломничество, организованное NUWSS. Сообщения о нападениях на его участниц появлялись не только в суфражистских изданиях, но и в других английских общенациональных и местных газетах. Вину за это суфражистки возлагали на членов антисуфражистской лиги, которая была очень активна во время мероприятия, поскольку старалась снизить его воздействие на общественное мнение.

Антисуфражисты проводили митинги в тех городах и поселках, куда должны были прийти суфражистки, настраивая население против них. Нанятые группы клакеров путешествовали за суфражистками из города в город с целью сорвать их выступления. В итоге многие женщины оказывались жертвами инцидентов, подобных описанному участницей Великого паломничества мисс Мейкл: «Нас было пятеро, стоящих вокруг мисс Сент-Джон, и мы были почти одновременно сбиты с ног и чуть не растоптаны. Женщина в толпе храбро бросилась нам на помощь, но ее тоже швырнули на землю. Меня толкнули, и я упала на нее, и, будучи не в состоянии подняться, не знала, жива она или нет. Очки мисс Гордон были разбиты, и она не могла видеть… мисс Бивер, которая попыталась нам помочь, тут же оказалась на земле, несколько минут ее били и пинали. Наконец полиция отвоевала нас и сопроводила до гостиницы, где им пришлось охранять нас в течение двух часов, в то время как толпа кричала и бушевала на улице» [166]. Суфражистки жаловались, что полиция не спешила к ним на помощь, вмешиваясь только в крайнем случае, и иногда использовала столкновения с антисуфражистами как повод для того, чтобы запретить проведение суфражистских митингов. Очевидно, антисуфражистские настроения были не чужды и стражам порядка. Подтверждением этому являются многочисленные свидетельства милитанток об их грубости и оскорблениях во время акций. Иногда гораздо эффективнее действий полиции оказывалась женская солидарность: Ханна Митчелл с благодарностью вспоминает ткачих Ланкашира, которые одергивали своих сыновей, когда те пытались прерывать ее выступления [167].

Если антисуфражистские настроения достигали мизогинистской стадии, они могли обрушиться на любую женщину. О глубине и распространенности антисуфражистских предрассудков в обществе свидетельствует возмущенное письмо миссис Атертон, пожилой владелицы магазина в Вест-Энде, редактору The Times: «Я 28 лет содержу магазин. Его витрины были разбиты во время недавних беспорядков, и, будучи женщиной, я, если верить антисуфражистам, должна быть защищена законом… Вчера я присутствовала на собрании Союза торговцев Вест-Энда в Куинс-холле. Ни одна женщина не получила приглашения на это собрание… Когда я как владелица магазина предложила поправку к выдвинутой резолюции, меня заглушили криками, и, если бы не вмешательство других женщин, мне бы досталось от стюардов, которые, невзирая на крики председателя: „Пусть леди говорит!“ – пробирались через толпу с явным намерением применить силу. Я пожилая женщина хрупкого телосложения, и тем не менее большинство присутствовавших мужчин кричали: „Вышвырните ее!“… Это прекрасный пример того, как мало женщины принимаются во внимание, если мужчины видят, что могут их безнаказанно игнорировать или оскорблять» [168]. В итоге автор письма заявляла, что, хотя она материально пострадала от действий милитанток, разбивших витрины ее магазина, она, пожалуй, будет выступать в поддержку суфражизма, поскольку, вероятно, это единственный способ заставить мужчин уважать мнение женщин.

Конечно, в данном случае агрессия торговцев в определенной степени была связана с предшествующим набегом милитанток на магазины Вест-Энда, и можно придерживаться истины о том, что насилие порождало насилие. Но с другой стороны, этот эпизод является прекрасным показателем того, насколько сложно было добиваться равноправия в обществе, где после полувека суфражистской агитации вид женщины, осмеливающейся публично выражать свое мнение, вызывал взрыв мужского возмущения.

Таким образом, накануне Первой мировой войны английское общество действительно оказалось расколотым по вопросу политического равноправия полов на два противоположных лагеря, которые были значительно шире официальных суфражистских и антисуфражистских организаций. И тот и другой объединяли людей из разных сословий и партий. Как показывает описанный выше эпизод с Э. Панкхерст, рядовые либералы вполне могли оказаться воинствующими антисуфражистами, если деятельность суфражисток угрожала их партийным интересам, несмотря на многолетние традиции сотрудничества.

Суфражистское и антисуфражистское движения являлись двумя сторонами одной медали. Можно предположить, что простому смертному, далекому от проблем борьбы женщин за право голоса, было трудно разобраться, кто из них поступает по справедливости. Но если суфражистское движение оставалось весьма последовательным, в антисуфражизме существовало много противоречий. Даже в его основных задачах: с одной стороны, не допустить предоставления женщинам права парламентского голоса, с другой – всячески продвигать их в органы местного самоуправления. Мужская половина Национальной лиги против избирательных прав женщин вполне удовлетворялась решением первой задачи. Женщины же, исходя из расширенного толкования теории раздельных сфер, выступали за решение обеих задач, упрекая суфражисток в том, что они рвутся к власти на национальном уровне, игнорируя существующее широкое поле для деятельности, которое они недостаточно используют. Идею продвижения женщин в органы местного самоуправления можно расценивать и как попытку внести позитивную составляющую в негативную в целом программу. Постепенно, однако, часть антисуфражисток начинает осознавать,