— Еще одна?..

— Еще одна марка с кислотой. Парень на Кенсингтон Маркет тогда дал мне две штуки. Мы использовали только одну.

Я дал время этому факту проникнуть в мое сознание.

— Ты хочешь сказать?..

— Именно. Они все думают, что надежно меня заперли. Девчонки спят. Сюда сейчас никто не придет. Ты можешь спуститься вниз и сказать всем, что ложишься спать, и нальешь стакан воды. Я подожду здесь.

Разумеется, я сделал именно так, как мне было сказано.

Мы взяли одеяло и надели джемперы. Я пролез через люк первым. Фин протянул мне воду и последовал за мной. Был июль, но воздух был сырым и прохладным. Фин нашел пакетик там, где оставил его, — в горшке с растениями. Если честно, я не хотел принимать кислоту. Я надеялся, что, пролежав там несколько месяцев в жару и в холод, она неким образом утратила свои свойства. Я надеялся, что внезапный порыв ветра унес пакетик. Или же что Фин положит ее обратно и скажет:

— Нам это не нужно. У нас есть мы.

Смахнув с пластиковых стульев горстку засохших листьев, мы сели рядом. Фин вытряхнул марку себе на ладонь.

Небо было удивительного цвета. Ярко-синее, с мазками жженного янтаря и розовой помады. Отражаясь в водной глади реки, оно казалось вдвое больше обычного. Вдали сиял огнями мост Баттерси.

Я заметил, что Фин тоже смотрит на небо. Все было не так, как в прошлый раз, когда мы сидели здесь. Фин был другим. Более задумчивым, менее мятежным.

— Как ты думаешь, чем ты в конечном итоге займешься? — спросил он меня. — Когда станешь взрослым?

— Чем-то, что связано с компьютерами, — сказал я. — Или с кино.

— Или и тем и другим, может быть? — предположил он.

— Да, — с радостью согласился я. — Буду делать фильмы с помощью компьютеров.

— Круто, — сказал он.

— А ты?

— Я хочу жить в Африке, — сказал он. — Быть проводником и возить туристов на сафари.

— И откуда это у тебя? — рассмеялся я.

— Когда мы путешествовали, мы ездили на сафари. Мне было шесть лет. Мы видели, как бегемоты занимались сексом. Это главное, что мне запомнилось. Но еще я очень хорошо помню проводника. Это был по-настоящему крутой английский чувак. Его звали Джейсон.

Почему-то в его голосе мне послышалась тоска. Я тотчас почувствовал себя ближе к нему, хотя и не знал, почему.

— Помню, как я сказал своим родителям, что это то, чем я хотел бы заниматься, когда вырасту. Отец сказал, что я никогда не разбогатею, если буду возить туристов на «Ленд Ровере». Как будто деньги — единственное, что имеет значение…

Он вздохнул и посмотрел вниз, на свою ладонь.

— Ну что, — спросил он, — будем?

— Давай, но только по чуть-чуть, — сказал я. — Совсем по чуть-чуть.

Следующая пара часов была подобна прекрасной грезе. Мы смотрели на небо, пока все его цвета не слились в черный. Мы несли восхитительную чушь о смысле существования. Мы хохотали до икоты.

В какой-то момент Фин сказал:

— Ты должен приехать ко мне, когда я переберусь в Хаммерсмит. Приехать и погостить у нас.

— Да. Да, обязательно.

А потом в какой-то другой момент я сказал:

— Что бы ты сделал, если бы я поцеловал тебя?

И Фин расхохотался и хохотал до тех пор, пока не зашелся в приступе кашля. Он согнулся пополам от смеха, и я наблюдал за ним с тупой улыбкой, пытаясь понять смысл его реакции.

— Нет, — сказал я, — правда? Что бы ты делал?

— Я бы столкнул тебя с этой крыши, — сказал он, продолжая улыбаться. Затем он развел пальцы и сказал: — Шлеп, и мокрое место.

Я заставил себя смеяться. Ха-ха. Как смешно.

— Эй, давай уйдем отсюда, — внезапно предложил он.

— И куда же?

— Я покажу тебе. Иди за мной.

И я последовал за ним. Глупый, глупый мальчишка, каким я тогда был.

Я поплелся за ним обратно на лестничную площадку чердака, вылез в окно, а затем в совершенно невероятном, жутком до тошноты акте безумной храбрости спустился по стене дома вниз.

— Что ты делаешь? — все время спрашивал я, впиваясь ногтями в голый кирпич. Мне было слышно, как ткань штанин рвется, цепляясь за торчащие острые края каменной кладки. — Куда мы идем?

— Это мой секретный маршрут! — заявил он, глядя на меня безумными глазами. — Пойдем к реке! Никто не узнает!

К тому моменту, когда мы приземлились на газон, я в трех местах до крови расцарапал себя, но мне было наплевать. Фин шагнул в тень калитки — я даже не подозревал, что такая была в конце нашего сада. Я последовал за ним. Внезапно, как в «Нарнии», мы оказались в чужом саду, а потом Фин схватил меня за руку и потащил за собой. Обогнув два угла, мы оказались в волшебном мраке набережной Челси и, пройдя четыре полосы движения, вышли на берег реки. Здесь он отпустил мою руку. Пару секунд мы молча стояли рядом, глядя, как на поверхности воды извивались золотые и серебряные червячки отраженных огней. Я то и дело смотрел на Фина — в темном дрожащем свете он казался даже еще красивее, чем обычно.

— Хватит пялиться на меня, — сказал он.

Я уставился на него еще пристальнее.

— Я серьезно говорю, — сказал он. — Хватит пялиться.

Я же поступил с точностью до наоборот.

И тогда он толкнул меня, со всей силы толкнул обеими руками в черную реку. Я оказался под водой, и мои уши наполнились ее бульканьем, и моя одежда сделалась тяжелой и прилипла к телу. Я попытался закричать, но вместо этого наглотался воды. Мои руки тянулись к каменной набережной, ноги бились о что-то густое и липкое. И тогда я открыл глаза и увидел лица: целое созвездие почерневших лиц, которые кружились вокруг меня. Я пытался заговорить с ними, пытался звать их на помощь, но они отвернулись, а потом я всплыл на поверхность и почувствовал боль в запястье. Надо мной склонилось лицо Фина, волочившего меня по каменным ступеням наверх.

— Ну ты даешь, придурок, — сказал он и рассмеялся, как будто я прикола ради сам решил плюхнуться в Темзу.

Я отпихнул его.

— Ты, гребаный ублюдок! — выкрикнул я, и мой еще не сломавшийся голос прозвучал невыносимо пронзительно. — Ты абсолютный гребаный ублюдок!

Я мимо него ринулся назад, через четыре полосы движения — какой-то водитель сердито посигналил мне клаксоном — и оказался перед входной дверью дома.

Фин бросился следом за мной и, задыхаясь, догнал у парадной дверь.

— Ты что, совсем охренел?

Честное слово, мне следовало тогда остановиться. Следовало сделать глубокий вдох, оценить ситуацию и принять другое решение. Но я был объят яростью, и не просто из-за того, что меня столкнули в мерзкую, грязную Темзу, а из-за того, что Фин все эти годы играл со мной, то уделяя мне жалкие крохи внимания, когда это было ему нужно, то полностью игнорируя меня. Я посмотрел на него: он был сухим и красивым, я же — мокрым и безобразным, и я повернулся и решительно нажал на дверной звонок.