Жбан захлебнулся смехом и согнулся пополам. Угур и Колямба валялись по земле, держась руками за живот, Фриц сдержанно хмыкал в кулак. Жбан, отдуваясь, продолжил:

– Да ты, поди, не знаешь, оно, конечно, кто ж тебе расскажет. Ух, уморили, клоуны. Фомор-то в битве с Данаан ногу потерял. А у него, как известно, она одна. Вот он в глухомань-то и забрался, от своих и от чужих – от всех. Пришлось учиться на оставшейся нижней конечности двигаться, вот он кожаный хвост-то и придумал, чтоб не видно было, чем он там гребет. Хме-хе.

Внезапно посерьезнев, Жбан сурово глянул на остальных, черти заткнулись, сели вокруг костра. Помолчав с минуту, Жбан сказал:

– То дела не наши, а наши – кислые. Слушай сюда, Василий, да внимательно. Лет сто пятьдесят назад была у нас работа: не так что паши до пота, но и не для идиота. Таскали мы с твоего канона материал для горячих печей, наркоманов да алкоголиков всяких. Не то чтобы счастье оттого великое нам было, но в брюхе не бурчало, да и помучить кого было – а много ли нам надо-то. Раз приехали за одним весельчаком, кокаином тот разнюхался, трое суток ничего не жрал, только пил да пыль носом всасывал: одним словом, наш клиент. На четвертые сутки наблюдатели нас вызвали, щас, дескать, кони двинет, забирать надо. И точно, поначалу все по накатанной шло, человечек себя Бэтменом вообразил, одеяло на плечи накинул и с десятого этажа сиганул, думал, полетит. Ан нет, сам знаешь, летать, когда захочешь, только здесь можно. А там – как Изя Ньютон постановил: масса умножить на ускорение равно лепехе на асфальте. Но клиент, сука, грамотный попался. Когда мы его пеленать подошли, он нас увидел и мескалина припасенного глотнул, целую сотку успел выпить. С собой падла пластиковую бутылку с раствором в последний полет взял. Ну и сбежал прямо у нас из-под носа. Разделение как началось, так и дернул во все лопатки, не только в пространстве, но и во времени скакнул – только его и видели. Случай небывалый, в такой косяк упоролись – вовеки не отмыться. Тушенка-то за нами числится. Мы следом. Попали в тот канон, что и ты: эльфы-дрельфы, мрассу-драссу и прочее, да ты знаешь. А клиент как в воду, гнида, канул. Мы давай местных требушить: ближе всех к точке перехода – Колючий Шар. Дигона изъяли, помяли сгоряча, а эта сволочь как давай петь, аж уши заложило: дескать, знаю, был такой неупокоенный тугор, по лесу шастал, потом пропал, духи в Навь утащили третьего дня. Нам бы тогда еще смекнуть – зачем местным духам чужой тугор, ан нет – все впопыхах да на скоряк…

– А что такое тугор? – спросил я, чтобы не утратить нить рассказа.

– То, что вы называете душой, – ответил Жбан, собрался было продолжать, я его перебил:

– Погоди-погоди! Вот и фомор так же говорит, а что такое душа на самом деле? И где она находится?

– Где-где, у Лейбница в монаде[87]!!! – неожиданно заорал Жбан.

Остальные черти вскочили на ноги, в руках у них появились зловещего вида инструменты, сверкающие хирургической остротой. Особенно жуткой мне показалась штука, которая была в руках у Фрица: это был сложный штопор с шипами, и он явно предназначался для извлечения глазных яблок из черепной коробки.

– Цыц, братва, спокойно, – сам успокаиваясь, проговорил Жбан, – пусть спрашивает, это я так, нервы, которых у меня нет, расшатались.

Черти снова уселись вокруг костра, по кругу пошел термос. Угур налил и мне, я с подозрением понюхал, но это был крепчайший, черный, как деготь, чай. Я отхлебнул горький и ароматный напиток, он унял дрожь в руках. Ведь они меня чуть врасплох не застали, ишь, расслабился. «Соберись, тряпка!» – сказал я самому себе, в случае чего посмотрим кто кого. Как только я об этом подумал, возле руки возник самурайский меч без ножен, острый и неотвратимый, как сама судьба. Теперь я совсем успокоился.

Жбан посмотрел на меня, на меч, хмыкнул и продолжил:

– Слушай, пришлый, ты не думай, что мы с тобой сделать ничего не можем. И очень даже, меч-то у тебя придуманный, а инструменты наши во всех мирах настоящие, – мечтательно сказал он, но тут же оборвал сам себя: – Тугор, Василий, это сплав сознания, верований, привычек – всего того, что вы называете личностью. Тока не спрашивай меня, что такое личность или, там, где душа находится и что она такое. Во-первых, мы так до сути никогда не доберемся, а во-вторых, ты сам рассуди, откуда нам знать. Мы с братьями всю свою жизнь, от выделения до сегодняшнего дня, тугоров таскали в пытошную, да иногда по кругам разводили. В твоем каноне только в России, Германии, Румынии да Турции были и там только с бухариками и наркошами общались, и то только тогда, когда они перекинуться изволили. И здесь нам не место, вышло так, объясняю же. Еще вопросы есть?

– Что такое разделение и как тогда душу продают, а в рай как же? – не смог удержаться я.

– Вот чудак ты, право слово! И вся порода ваша такая – любопытная. Ладно отвечу, но это все. Сведения сугубо для служебного пользования. Разделение – это когда тугор из тела выходит, если он по нашему ведомству, мы его забираем, чтоб при деле был, к живым не лез. А продать можно только то, что тебе принадлежит, стал быть, человек тугором и торгует. Только это нам без надобности. Мамона Энкиевич тугоры бы на корню скупил, если б захотел. Души другое, но это не нашего ума дело. Тугоры разные бывают, покрепче и похлипче, посветлее и потемнее, легче и тяжелее. У них и срок жизни разный. Некоторые по несколько сот лет в Белиаловой бане парятся, и хоть бы хны, а есть и десятка лет в Плавильне не выдерживают – пшик, и нету. А про рай, помысли, кого ты спрашиваешь… Четыре страны и вот этот канон раздолбанный – все, что я видел. Про рай у ангелов интересуйся! Теперь же слушай дальше и не перебивай. Дигон, когда про Навь наплел, свой резон имел, какой, тебе да кенту твоему с ежиками известно. А Дигону предсказано было еще триста лет назад, что леших за Акатуй загнать он сможет, только если монжу, проклятую, стырит. И про нас он знал, что придем, и про тугора. Все хорек предусмотрел. И место это, где мы сейчас, заранее подготовил. Тут выход подземного огня прямо в Навь. А самое главное, что мы ему обещание дали, если приведет нас к месту, где тугор чалится, мы его отпустим. Вот так и было, приехали мы сюда на бричке своей, а сволочь длинноухая тут же прошептал пару слов и испарился. И застряли мы здесь как кобель в заборе – ни туда, ни сюда.

Жбан замолк, я воспользовался паузой, чтобы все-таки спросить:

– И вы не можете, ну скажем, в ад к себе вернуться?

– Вернуться-то можем, только зачем? Чтобы все черти над нами потешались, а патрон наш Белиал и вовсе поглотил? И это еще так – цветочки, он нам рога сломает, хвост оборвет и к тугорам приравняет – то-то веселухи у родственничков будет – бывшего черта на Ледяных Пустошах гонять. Нет уж, пусть подождут маленько, мы не торопимся. Теперь о главном, почему мы тебе до сих пор жопу на британский флаг не разорвали или там мошонку в рот не запихали. Вишь, какая история, мы сразу как сюда попали, через огонь со своими связались. Там, как до верхов дошло, хотели нас заочно, того, кррр, поглотить. Но у нас пятый брат есть, вместе выделялись, младший, Кура, уберег как-то, он у нас умный. Да и бегунок, как потом выяснилось, сильно непростой оказался. Он и раньше от судьбы-то убегал. Из тела в тело, как-то навострился. Короче, особой важности пассажир. Дали нам трое земных суток, чтобы его изловить. Отсчет пошел от момента, как мы в канон этот поганый свалились. А Кура нас надоумил, что в Нави время-то не течет, потому тратить его надо с умом. Ты не думай, мы тут на жопе ровно не сидели. Искали ублюдка со всей пролетарской ненавистью. Тут уж и духам, и эльфам, и… – всем досталось, не сомневайся. Только кокоша[88]наш хорошо спрятаться сумел, не нашли. Он себе тело новое опять завел, так и скрывается. Следы его находили в Славене, в Восточном лесу, на болоте, на озере Припольском, везде отметился гаденыш. Рядом он где-то, иначе Дигон бы сдох на месте, когда сбежать вздумал. Над нами, где-то в Яви, причем от точки перехода недалече… Потратили мы двое суток, пока по Яви шастали. Смекай, чего мы от тебя хотим.