непобедимый, искусный народ, чьи подвиги невозможно даже повторить, а превзойти — тем более!»

— Владыка! Владыка! — послышались приближающиеся крики, и в шатёр вбежали сразу четверо молодых эльфов: охотник, строитель, оружейник и…

Нолофинвэ ахнул. Это же… один из верных Финьо!

— Владыка!

Подданные короля наперебой пытались докладывать о чём-то невероятном, но вдруг воин из армии Финдекано одним движением вытолкал на улицу всех троих юнцов, и выпалил:

— Владыка Нолофинвэ! Твоему сыну нужны знахари. Немедленно.

— Что с ним? — ужаснулся глава Второго Дома Нолдор.

— Твой сын, — резко выдохнул эльф, — привёз умирающего короля.

Король здесь я

«Здесь король я!» — едва не произнёс вслух Нолофинвэ, чувствуя, что опять может повториться ситуация с оспариванием власти, «воспеванием заслуг» соперника за корону, бросанием в лицо страницами летописи с перечислением достижений и промахов, и, если бы речь шла о Финдарато, проблем бы не возникло, но ведь беда случилась не с ним.

— Жизнь короля должна быть спасена, — с достоинством произнёс нолдоран, — таково моё слово.

Накинув на плечи плащ с мехом, глава Второго Дома Нолдор быстро пошёл в сторону собравшейся толпы.

Вопреки ожиданиям, эмоции не захлёстывали, эльфу казалось, что он в одно мгновение напрочь лишился способности чувствовать. А самое страшное — Нолофинвэ понимал: его покинула способность мыслить. Те обрывки суждений, что роились в голове, совершенно не удавалось систематизировать, идеи возникали взаимоисключающие, рациональное казалось абсурдом и наоборот, но из всей безумной круговерти одна мысль не вызывала сомнений: если тот, о ком сейчас кричат, называя не только по имени, но и «морготов раб», и «получивший по заслугам предатель, сын предателя», умрёт в лагере своей «полуродни», это будет плохо.

И вдруг Нолофинвэ остолбенел. «Морготов раб», «предатель, сын предателя» — король. Король! Значит…

— Я не верю, — отмахнулся глава Второго Дома Нолдор, — нет, этого не может быть. Пока лично не отправлюсь в Чертоги Мандоса и не увижу Феанаро там, не поверю в его смерть, даже если все живущие мне подтвердят, что видели его труп!

Снова услышав ругань и презрительные слова в адрес племянника, Нолофинвэ встряхнулся. Надо поговорить с Финдекано!

— Я приказываю злым языкам замолчать! — выкрикнул король. — Нельяфинвэ Феанарион нуждается в помощи, и мы её окажем! Судить его сейчас никто не имеет права! Это Слово Короля!

***

Среди всеобщей суеты только одна эльфийка сидела, не шевелясь, скрестив руки на груди и отвечая горделивым молчанием на любые вопросы.

— Но это же приказ короля! — испуганно шепнула подруге знахарка, торопливо смешивая масла.

— Мне лично он ничего не приказывал, — прищурилась Митриэль. — И никто не заставит меня быть сиделкой этого Нолдо. Я не желаю ему ни здоровья, ни сил. И его страдания облегчать не собираюсь.

— Но мы должны…

— Ему — нет! А если ты ему что-то должна, иди отдавать долги!

Знахарка опустила глаза на почти готовое масло. Возможно, она поняла бы Митриэль и не осудила, если бы не была одной из тех, кто первыми подошли к телеге.

***

Покидая шатёр отца, Турукано ругал себя за недостойное поведение, которое не приносит совершенно никакой пользы, выставляет принца глупцом, а отец на его фоне выглядит мудрым, понимающим и справедливым. Сын короля уже решил вернуться и извиниться, как вдруг услышал голос брата.

Финдекано звал на помощь.

Не веря своим ушам, бросившись к строящемуся частоколу, Турукано увидел телегу с запряжённой лошадью, в которой около кучи одеял сидел Финьо и один из его знахарей, рядом ехали трое вооружённых луками всадников.

— Брат! — крикнул младший сын Нолофинвэ, оббегая торчащие из скользкой вязкой глины колья.

— Турьо! Не время! Знахарей зови! Нельо умирает! — срывающимся голосом орал Финдекано, и принц только сейчас увидел в его руках грязную окровавленную тряпку. — Знахарей, быстро! Чего вы ждёте?!

Турукано обернулся к сбегающимся собратьям.

— Именем короля! — закричал младший принц. — Знахарей сюда! Пятерых ближайших! Здесь тяжелораненый! Кровью истекает!

— Это король Нельяфинвэ Феанарион! — дрожащим голосом выпалил Финдекано. — Жизнью за него ответите! Все снадобья на себе проверять будете, прежде чем ему давать! Я убью любого из вас! Всех! Не разбираясь! Если ему навредите!

— Брат, успокойся, — Турукано подбежал к телеге, но вплотную не подошёл, видя, что Финьо не в себе. — Мы же твоя семья!

— Но не его, — прохрипел старший Нолофинвион, смотря по сторонам безумными глазами.

Воин из верных Макалаурэ спешился и встал, насколько это было возможно, близко к своему королю.

— Дай меч! — рявкнул на него Финдекано, выхватил оружие собрата и выставил клинок вперёд. — Я убью любого, чьи действия причинят вред королю! Я понятно выражаюсь?!

— Финьо, — тихо сказал Турукано, стараясь не смотреть на того, кто лежал без сознания в телеге, чтобы не скривиться от ужаса и омерзения, тем самым ещё больше разозлив брата, который и так не в себе, — послушай, самое плохое позади. Нельо теперь в безопасности, среди своей… Ладно, твоей родни. Нашей. Мы все искренне хотим помочь…

— Это раб Моргота! — послышалась насмешка в толпе.

— Финьо! — испугался младший сын Нолофинвэ. — Не надо! Я… сам разберусь. Будь с Нельо. Видишь, сюда идёт отец. При нём никто не посмеет говорить такое.

Рука Финдекано, держащая меч, задрожала. Двое знахарей, подбежавших первыми, сразу взялись обрабатывать кровавый обрубок, эльфийка-травница поднесла к носу Майтимо пузырёк, но старший Нолофинвион схватил её за запястье.

— Сначала сама!

Дева с ужасом посмотрела на принца и сделала вдох.

— Видишь, я жива, — еле слышно проговорила травница.

Финдекано отпустил знахарку и впервые с момента встречи осмысленно посмотрел в глаза брата.

— Турьо, — прошептал он, — это я Нельо руку отрубил. Он хотел умереть… Но я не позволил.

Турукано молчал.

— Я пел… — ещё тише произнёс старший Нолофинвион, — пел… А Нельо мне ответил. И я нашёл его. Он… молил о смерти, Турьо! Я ненавижу Моргота! Жизни не пожалею, но не оставлю этого Айну в покое!

Финдекано посмотрел на знахарей, освобождающих левую руку Майтимо и снимающих с его головы венец, на кровь, пропитывающую всё больше бинтов и полотенец, и глаза Нолдо снова стали безумными.

— Турьо, — покачал он головой, — Валар не знают сострадания. Но мы можем быть лучше, чем они.

Толпа