Да нет — ничего страшного, вроде. Мужик как мужик. Только голый — одежду-то я на всякий случай заранее снял. Ощупался со всех сторон. Нет, кожа как кожа. Перья, вроде, не выросли. Живота не намечается — ну ещё бы, столько бегаю! Ноги, конечно, могли бы быть и не такими волосатыми… Да и пускай их: не девушка, чай — замуж не выходить. Так что брить не собираюсь!

— Мать, — говорю, — Почему со мной… ничего не произошло?

— Это просто. Мы же использовали тот аудиоприбор, который возвращает в человеческий облик. А ты и так человек. Но вот побочных эффектов, каюсь, не предвидела. Извини.

— Это каких-таких побочных эффектов? — я насторожился.

— Ну, хвоста, например, на копчике, и гребня на голове.

— Чёрт! — я так и завертелся вьюном, пялясь себе на… и хватаясь за череп. Но там ничего не было!

— Ха-ха. — говорит моя «умница и лапочка». — Извини ещё раз. Не удержалась, чтобы не опробовать твой фирменный стиль юмора. Это была шутка.

Я открыл рот. Потом опять закрыл.

Вот блин. Она права. Юмор у меня и правда, хромает.

— Ладно, юмористка, выпускай меня. Пойду молодёжь развлекать.

Вблизи человечки смотрелись ещё нелепей, чем издали.

Мужчины на тонких ножках, но с огромными лохматыми бородами и отвисшими животами. Впрочем, живот у женщин ничем не уступал, а грудь была… в принципе, неплохая, но почему-то пигментированная у сосков в ярко-оранжевый цвет. Все они были жутко грязные, и, конечно, нечёсаны. Поэтому напоминали несерьёзных детей, надумавших поиграть в пещерных охотников. Им бы ещё каменные топоры в руки…

Поскольку я подошёл к ним неодетым, первыми отреагировали, естественно, женщины.

Они прямо-таки кинулись к передней решётке, и взоры их оказались направлены только на… мои причиндалы. Они громко что-то залопотали, но ни слова, конечно, я не понял. Особо наглые стали даже тянуть руки.

— Мать, о чём они говорят?

— О твоём грандиозном «достоинстве», конечно! Впрочем, говорят — неверная формулировка. Те слова, что удаётся идентифицировать, означают буквально: «Член!», «Большой член!», «Секс!», «Хорошо!».

— И… всё?

— И всё. Глаголов нет. Только существительные — язык крайнен примитивен. А чего ты ждал от птиц в примерно пятисотом поколении?! Скажи спасибо, что у них сохранились хоть какие-то слова!

— То есть, хоть внешне они — люди, мозги у них остались… птичьи?

— Да. Ты очень точно описал ситуацию. Но не стесняйся меня — если кто-то из них привлёк тебя — смелее! Женщинам ты точно — очень понравился!

Говорю же — общение со мной сильно сказалось на Матери.

Подошёл-то я на пару шагов, но так, чтобы эти развратницы озабоченные дотянуться всё же не могли. Странно. Три мужика ко мне — такому большому и симпатичному — интереса не проявляли. Впрочем, как и страха. Они оглядывали свою клетку, иногда перебирались из угла в угол, и что-то пытались жевать: кто — подстеленный матрац, кто — край поилки… Иногда тоже что-то бубнили. Нетрудно было догадаться, что есть хотят.

— Мать! Пусть-ка дроид притащит ящик с этими… ну, местными бананами.

Вид дроида не испугал, а бананов — когда я вынул парочку — сильно обрадовал. Выкрики и протянутые руки сразу показали мне, что теперь я точно, «большой» шеф. Ну, я и не оплошал:

— Еда! — говорю. Нет, лопочут по-своему. Я повторяю громче, и вожу бананом у решётки.

Слышу, самый старый мужчина отреагировал. Пытается, но произнести не может — не привык, видать, пользоваться для имитации нормальной-то речи человеческими гортанью и языком. Ну, примерно двадцать шестая его попытка почти получилась. Он смог, наконец, повторить:

— Эддэ! — за что сразу я ему в руку просимое и всунул!

Как все сразу на него накинулись! Ах вот вы, значит, как…

— Мать! Облей-ка всех безбанановых скотов из брандспойта! — Она так и сделала.

Теперь мой «умник» сидел один в углу клетки, и уплетал банан за милую душу. Остальные пытались осмыслить ситуацию. Я уже устал водить следующим фруктом, выговаривая на все лады, что это еда, потом смотрю — сдвинулось дело. Теперь одна, а потом и все остальные самки тоже… стали упражняться в изящной словесности.

Произношение, конечно, оставляло желать… Но каждая по фрукту получила — хотя бы за сообразительность. К счастью оставшиеся два мужчины тоже догадались, как меня ублажить.

Ф-ф-у-у… Теперь хоть одно слово они знали, и соотносили с понятием. Прогресс.

Но если рассуждать логически, я смогу научить их по-своему, а сам-то их язык учить не собираюсь уж точно. (Ещё не хватало мне щёлкать, пищать и булькать!) Значит, если эту планету заселить снова людьми, все будут говорить по-английски?

То-то ксеноисторики удивятся, когда найдут!

Между тем смотрю, самая сообразительная симпатичная (ну, если абстрагироваться от роста, пуза и гнилых зубов) дамочка, доев банан, снова подошла к решётке, и руку тянет к моему… Хм! Бессовестная! И ещё смотрит — то на это, то мне в глаза. И ещё что-то говорит. Одно слово.

Блин. Тут надо выбрать. Или называть эту штуку по-ихнему, или по-английски.

Краснея, в немногих словах объяснил всё же нахалке, что это, и как называется.

После этого я понял, что если словарного запаса у местного электората и не хватает, это с лихвой компенсируется жестами и хитрым подмигиванием. Продолжать урок мне почему-то расхотелось. Пришлось отойти, и натянуть хотя бы брюки. Кстати, мужчины, расправившись с фруктами, только «Эддэ» и просили. А на самок своих даже не глядели. Не могли привыкнуть к их новому виду?.. Пресытились?..

— Мать. Что это они делали, когда я очнулся?

— Дрались. Очнувшись, некоторые кричали, некоторые метались. Потом стали орать, ругаться, и драться.

— А… э-э… что при этом кричали?

— «Чужой»! «Смерть чужой»! И ещё что-то про еду. Возможно о том, что надо убить, а потом съесть!

— Мать! Прекрати. Лучше скажи, можно ли им вернуть… человеческий облик? Ну, в смысле, чтобы они вели себя по-человечески, а не… как пошлые шлюхи, у которых только это на уме, и безмозглые ленивые обжоры?

— Нет. Ответ однозначный. Я уже провела сканирование их мозга. Вот, я тебе покажу, что имею в виду. И способность соотносить предмет и его наименование тебе не поможет. Как и им. Не обольщайся — это рефлексы. С высшей нервной деятельностью ничего общего здесь нет. — Мать вывела на три экрана пульта три мозга. Первый — мой. Второй — «очеловеченного» дразнилки. Третий — его же, но… До этой процедуры.

Различия потрясали.

Вернее, различия с моим мозгом потрясали.

А вот у мозгов дразнилок различий не то, чтоб вообще не