Окружение частей горного корпуса «Норвегия» совпало по времени с окружением 6-й армии Паулюса на юге, что в корне переломило ситуацию на всем советско-германском фронте. Корпус досидел до морозов, убедился, что сбрасываемой пищи и боеприпасов совершенно недостаточно, а попытки немецкого флота организовать поставки через Волоковую губу стали абсолютно невозможны из-за установки там радиолокаторов, стационарных гидролокаторов на Среднем и восстановления немецких акустических станций. Уже 4 ноября первые немцы потянулись к теплу и пище. Хуже всего было у них с топливом, а так – подъедали лошадей и мулов. Холод не тетка, к 10 ноября позиции немцев оказались в руках 14-й армии. Правда, это происходило уже без нашего участия: после боя 30 сентября немцы подорвали «Ристиниеми» и попытались уйти, что им не удалось, мы дополнительно высадили роту КВ-2 для обороны побережья и выгрузили четыре башенных установок 130 и 180 миллиметров. Пляжи Ворьёмы были значительно укреплены, выставлены минные и противодесантные укрепления. Эту «дырку» флот закрывал более двух месяцев.

«Морковка» не сработала: адмирал Головко сумел усидеть на своем месте, разговоры о его снятии стихли сами собой, тем более что я был у Ворьёмы, а он в Полярном, где в это время обитал и генерал-полковник Василевский. Да и не сделал он ничего такого, чтобы его снимать, ну, кроме некоторых его личных особенностей, например, за все время боевых действий он ни одного раза не вышел в море и не руководил лично ни одной операцией флота. А утром 27 сентября, имея перед глазами карту минных постановок, два дивизиона торпедных катеров и хорошо подготовленную к десантам 12-ю бригаду морской пехоты полковника Рассохина, он дождался, когда мои завяжут бой на подступах к порту и сообщат, что их взяли под обстрел все четыре батареи противника. После этого он дал команду идти на прорыв. Там дистанция всего 9,6 мили. Катера на полном ходу проскакивают ее за 900 секунд. Плюс видимость была менее двух миль, что сокращало время до 180 секунд. «Ристиниеми» его обнаружить не могла, только «Нумерониеми». Батарея на Крестовом находилась под минометным обстрелом. В результате они прорвались, не имея потерь, что решило в конечном итоге исход операции. Плюс он поставил у 140-й батареи два тральщика, с радарами, и наводил катера точно в проход между минными полями. Не лично, он, как обычно, сидел в своем кабинете. Реализовывали задумку совершенно другие люди. Но дело сделано! В отличие от меня, он предпочитает «удаленку».

Однако я сам прекрасно понимал, что возможности стать командующим флотом теперь у меня нет. Он – выкрутился. «За» меня играло то обстоятельство, что все сделали мои люди, под моим чутким руководством: они уничтожили радар, ближайший к точке входа в Девкину заводь, перед этим были нанесены на карту минные поля и заглушены акустические станции противника. Трижды ходили и проводили эту работу. Именно наши сонары показали, что внутри фьорда минных постановок нет. Но «против» меня играли еще более весомые резоны: ну, во-первых, пятый пункт, по моей «липовой» анкете, я – литовец, во-вторых, я не заканчивал «Фрунзэ», то есть военного образования не имею. Я – «торгаш», второй помощник капитана. Еще один момент: полной проверки я еще не проходил, и, скорее всего, ее не пройду. Не знаю я реальной биографии моего «визави». Именно поэтому я не стал выпячивать собственные заслуги в этой операции, и лишний раз напомнил Василевскому, что моей бригаде поставлена задача очистить Баренцево море от подводных лодок противника. А Северные флот и фронт будут очищать Норвегию от его авиации. Так что возвращайте мне мои «игрушки» и авиацию, я пошел. Десантную дивизию я принимать не буду. На этой территории укрепления врага проще брать с суши, чем корячиться с моря. Тут же было решено, что это соединение, моя бригада, станет «дивизией ПЛО». Ну, дивизия – значит дивизия, но в составе Беломорской флотилии.

– Это почему? – спросил Василевский.

– Моя бригада входит туда и имеет основное место базирования в Иоканге, в Гремихе.

Почти все десантные корабли ушли в новое соединение, мне оставили четыре штуки, максимально переделанные в корабли ПЛО. Добавили эсминцы, пришедшие по ленд-лизу, два «флетчера» и два «Джи». Оставили двенадцать «БО», большая часть из которых были «американцами», и два звена «мошек». Тральщиков стало четыре. Но бабье лето кончилось, предстояли жестокие шторма в ноябре и декабре, а как я уже писал, корабли строились не для этих широт. Но скидку на это давать никто не будет. Я выбил деньги у Галлера на переоборудование, так как подошло время для установки новых бомбометов, получил на все корабли радиолокаторы и сонары трех типов. Трижды выходили на испытания, в ходе которых доходили до кромки льда и шесть раз сопровождали конвойные суда. В одном из этих походов я познакомился с адмиралом Фрейзером.

В середине декабря мы пошли встречать конвой PQ-25. Зимой они не такие большие, как летом, но 18 транспортов и танкеров подходили к Медвежьему, далее они должны были идти под нашей охраной в качестве «дальнего» прикрытия. Погода – восьмибалльный шторм, сильно заливало палубы, пока добрались. «Метеоролухи» дают усиление после подхода очередного циклона. Этот уже прошел, волна большая, а ветер подстих. Мы развернулись, обменялись позывными, приступили к конвоированию. Так как прогноз был весьма поганый, то Фрейзер решил назад в Исландию не идти, переждать это дело в Мурманске, там забункероваться и после этого выйти в море, чтобы сопроводить очередной PQ. А мы как раз подходим к району развертывания 11-й флотилии. Здесь обычно мы начинали их гонять. Но погода такая, что лишний раз перископ не выставишь. Поэтому немцы нырнули и решили нас пропустить. Но с нами шкандыбает и англо-американское «дальнее прикрытие»! Ну, а какой же «серый волк» пропустит такую «овечку», в виде двух линкоров и двух авианосцев? Хоть в его сторону, но пальнуть надо! Поэтому ухо держим востро, все в полной готовности, паром посбивали все сосульки. Есть контакт! Идет мимо, стараясь сблизиться с тяжелыми кораблями. «Иоканга» на глазах у всех дает залп, и 12 глубинок, оставляя яркие следы в кромешной тьме, уходят на правый борт. И практически сразу гремит серия взрывов, слившихся в один взрыв. И шум сминаемого корпуса через четыре минуты после этого.

Еще до того, как стало понятно, что мы попали, по радио звучит запрос:

– «Иоканга», чем там бабахаете?

А у нас еще две отметки на сонаре. Еще два залпа и в разные стороны, один с левого, а второй с правого борта. Затем с левого приходится повторять, так как лодка пошла на глубину, пытается уйти, сменив курс, скорость и стремясь нырнуть как можно глубже. И вторым залпом мы ее не достали, но туда уже бежит «большой охотник», чтобы добить. У него – классика, большие бомбы на корме. Англичане резко поменяли курс и скорость, их атаковали, эсминцы и охотники перестраиваются и все начинают искать лодку. Больше друг другу мешают, но все равно это довольно эффективно, так как лодки уходят на глубину, с которой атаковать не могут. А мы обнаружили еще одну, которая уже поставила черточку над «t», оказалась с носовых курсовых углов и всплывает для залпа. Прямо через «Кинга», чуть у него по носу, бьем еще раз 12 глубинками. Англичане «все вдруг» ныряют нам под корму, переводя противника за корму. Мы же добавляем по нему еще шестью бомбами, и он начинает погружаться, несмотря на потерю хода. Готов! Больше отметок нет, где-то сзади «БО» бегает и сбрасывает парно бомбы, затем разворачивается и догоняет ордер. Ближнее прикрытие в бой так и не вступило. Затем мы разделились, часть судов идет к ледоколам «Ленин» и «И. Сталин» в Горло, а часть в Мурманск.