Так как сидел перед радаром, то я знал место, где мы пересекли береговую черту. Компас в аварийке за спиной. Снял парашют, свернул его и, посмотрев на компас, развернулся на обратный курс. Справа у меня река Саучиха, впереди мыс Людсаля. Это – Гусиная Земля, на мысу есть маячная постройка и балок, дом сборщиков яиц и пуха. Теперь надо найти тех семерых, которые вышли до меня. Один приехал ко мне сам, не смог погасить купол, видимо нож-стропорез выронил, а замков АСК (аварийного сбрасывания купола) еще не придумали, и ударился головой об камень. Бортрадист. У него я обнаружил маузер-автомат и четыре магазина к нему. Снял аварийный паек с парашюта. Труп положил сверху на свернутый купол. Судя по всему, его тащило довольно долго. Кое-где виднелся на снегу след от волочения. Двинулся вперед. Через километр увидел ракету, кто-то запаниковал и тратил бесценный боезапас. Леночка, ободранная, но живая. Потеряла перчатки, а соображалки не хватило достать их из спаскостюма. Напялил на нее шапочку, оттер руки и засунул их в рукавицы. Скорость передвижения совсем упала, она еле идет, ударилась сильно об землю. Нашли ее парашют и аварийный паек. Я нашел ручей, впадающий в озерко на полуострове. Она пошла там, по льду, а я выше, так, чтобы видеть хоть что-нибудь. Но дошли до озера, так никого и не обнаружив. Перешли озеро и по распадку вышли к балку. Дрова там были. Наколол щепок, растопил печку и ушел искать остальных. Нашел троих, всех вместе, тащат на куполе Наталью Григорьевну. У нее перелом, но мужики ей шину наложили. Вчетвером за полтора часа дотащили ее до домика. Где-то там остался штурман самолета Валентин Асеев. Собрались с бортмехаником идти его искать, но, только вышли и начали спускаться к озеру, как заметили его. У него тоже перелом, но руки. Ветер был «непарашютный» сегодня. На чердаке обнаружили небольшой запас соленой и мороженой рыбы, и пару кусков копченого мяса нерпы. Внизу немного муки и соль.

Отсюда до Белушьей губы – 16 километров, можно сказать, рукой подать. Но у нас трое раненых. А идти одному, можно и не дойти, заслабо. Мишки на Севере вечно голодные и очень быстрые. Поэтому сходили только за радистом, вчетвером, и привезли его к балку. Подняли красный флаг на небольшой мачте, попили чаю и легли спать. Утро вечера мудренее. Но через несколько часов нас разбудил лай собак. Восемь нарт подъехали к домику, с ними один политрук и восемь каюров. Наши приземлились в семи километрах от Белушьей, на лед в губе Юнко. Не совсем удачно, самолет разбит, и у них тоже раненые. Преображенский и второй пилот Санько добрались до поселка и организовали спасательную экспедицию. Командир уже в поселке, а до нас они только добрались. Погрузились, выбрались на Саучиху и с ветерком приехали в поселок. Утром следующего дня нас всех вывезли в Архангельск и уложили в госпиталь ВВС на Кегострове. Всех!

С Леночкой мог возникнуть романчик, но «проклятый квартирный вопрос» все испортил: в госпитале все двери просто нараспашку. Не уединиться. А в доме переменного состава на Кегострове совершенно не вовремя, из-за технических проблем, вернулся экипаж, в комнате которого мы успели только немного раздеть друг друга. Впрочем, у нее муж-тыловик, один из руководителей завода, и ребенок. А я… Еще не совсем понятно: вернусь или не вернусь, да и что будет после войны.

Что касается «женского вопроса», то после неудачного романа, который так и закончился только обнимашками, он, само собой, встал довольно остро. Так, когда об этом не думаешь, а на это требуется определенное время и настроение, которых вечно не было, то эта проблема не возникает. А тут куча свободного времени, так как должность в это время «ранбольной», в дополнение к этому придана Леночка, которая в Амдерме держала себя строго, а тут «растаяла», дескать, жизнью обязана, если бы не ты… и тому подобное. Поначалу я к этому относился спокойно, сам себя притормаживал, но женщины могут, когда хотят, зажечь. А условия не слишком позволяли, да и я застеснялся договариваться об этом с персоналом. Ну, а в доме переменного состава мы пробыли всего несколько часов, и были не одни. Там же находились все члены экипажа. Их вывезли самолетом в тот же день, а я проводил женщин до вокзала на Бакарице и поехал в свой штаб. По дороге зашел в «Север» поужинать, он был коммерческим рестораном в то время. Почти сразу, как принесли заказ, у стола оказалась девушка с довольно знакомым лицом.

– Тащ адмирал, разрешите обратиться? Вы меня не помните? Я – Лена Смирнова, кок с «Венты».

Честно говоря, я не присматривался тогда к девчонкам. Они все были для меня на одно лицо: подчиненные. Но сделал «чиз» и пригласил ее за столик.

– У нас с этим делом строго, я сейчас здесь работаю, поваром, – отказалась она.

– А что с «Вентой»?

– Была в порту в ноябре, опять ушла. Девочки просили вам привет передать и найти время, чтобы попасть к ним. Марина! – позвала она девушку, которая меня обслуживала. Взяла у той какую-то бумажку, затем сказала, что не прощается, и пожелала приятного аппетита. Мясо было приготовлено, как я любил! Когда я расплатился и оделся, меня решительно взяли под руку. Вышли мы из ресторана вместе.

История ее была довольно грустной: двенадцать рейсов, туда и обратно, из них девять – в конвоях, затем контузия, госпиталь и списание. В этом ресторане работала до того, как подала рапорт о переходе во флот, но она честно сказала, что вернулась на это место по блату. В госпитале ей вручали награду британцы, Military medal, она встала к орудию, заменив собой свою подругу. По боевому расписанию коки становятся санинструкторами при орудиях. Вместе с этой медалью ей вручили «Красную Звезду». Вручал комендант города, а один из его помощников на нее глаз положил. Ухаживал за ней, пристроил на это место, а затем выяснилось, что у него семья в эвакуации, а здесь ему требовалась просто ППЖ. В общем, обычная история тех лет. С майором они расстались, и его сейчас в Архангельске нет. Но теперь на нее глаз положил метрдотель, буквально проходу не дает, а парень с душком, от армии откручивается каким-то образом. В общем, меня подводили к мысли, что ей требуется «крыша». Место довольно хлебное, и терять его, в условиях карточной системы и всеобщего голода, она не хочет. Вот если бы… Да еще в таких чинах и с таким иконостасом… Хотя бы изредка… Она предложила попить чаю, а я не стал отказываться. Через два-три месяца предстояло возвращаться в Гремиху, как только кончится полярная ночь, так вся дивизия будет развернута на передовых позициях, от Земли Александры до Горла. Я честно предупредил об этом, естественно, без упоминания географических названий.

– Это не имеет большого значения, просто, когда будете здесь, заходите и не стесняйтесь. Хорошо? Я, честно говоря, вздыхала о вас еще на «Венте», но так сложилось, что большего я вам предложить не могу. Но ждать я вас буду. А то, что все в кабаке знают, что я ушла с вами, и вы – бывший мой капитан, это оградит меня от Веньки и его «кодлы». Да, я – не девушка, и не вдова, но я – и не шлюха. Все девчонки, которые с ним связывались, сейчас в «Интерклубе» «работают». – Ее даже передернуло от того, что вспомнила об этом человеке.

На стене дома, в котором она жила, висел жестяной знак «СевМорПути», дом довольно большой, двухэтажный.