– А это почему? – спросил я, показывая на эмалевый треугольный белый развевающийся флаг с надписями: «СССР», «СМП» и золотым якорем. СевМорПуть был государством в государстве в то время. Он «прикарманил» не только проводку судов по морям Ледовитого океана, но и всю хозяйственную и научную деятельность на Севере. Ему принадлежали рудники и поселки. Он их снабжал, эксплуатировал и развивал. Строилось все это на хозрасчете. Это было коммерческое предприятие, к тому же имевшее огромные льготы со стороны государства. Те же «полярки» и «северный коэффициент» для работников выбили Шмидт и Папанин.

– Папа и мама у меня работают в СевМорПути. Папа – гидролог и ледовый разведчик, мама – гляциолог. Они на полярных станциях работают, сейчас на Новосибирских островах. Только от них давно письма не приходят. Дом папа и дедушка построили после первых двух зимовок еще в 25-м году. Часть материалов получили через СевМорПуть бесплатно. Семья у нас большая была. Вот папа и старался.

– А почему была?

– Дедушка умер перед войной, бабушка – в прошлом году. А на братьев – похоронки пришли, одна – в сорок первом, вторая – весной 42-го. Папа и мама молчат второй год, но похоронок не было. Так что я теперь одна тут живу.

Она отперла дверь, и мы прошли вовнутрь. Она тут же предложила мне тапочки, провела в столовую. Чисто, на окнах светомаскировка и красивые занавески. Везде ковровые дорожки. На стенах – фотографии, в том числе с полярных станций: медведи, моржи, выбеленные морозом и ветрами сероватые стенки домов на сваях, и зимние пейзажи с многометровыми сугробами. Как выяснилось, с этим домом у нее тоже проблемы: так как в действующей армии уже никого не осталось, то обещают подбросить подселенцев. Справку о том, что родители находятся на зимовке, она обновила, но это не гарантия того, что к ней не поселят эвакуированных, без прописки, с временной. А какая-то дамочка за это тянет с нее продукты. Вот, если бы…

– А что можно сделать?

– Так ведь вы – генерал, то есть адмирал. Вот у вас жилье в городе есть?

– Нет, я в штабе живу.

– Так у вас и штаб здесь?

– Здесь и еще в одном месте.

– Так снимайте у меня весь верхний этаж, командиру части положено квартирное довольствие. Я отнесу договор с вашей частью в ЖЭК, и пошлю Жанну Исааковну куда подальше! Не вы же будете платить, а воинская часть.

Во, великий комбинатор отдыхает!

– Там же денег совсем немного выделяют.

– Да деньги, по сравнению с подселенцами, это ничто! Вон у Марьванны, через три дома, подселили двух теток и семеро детишек. Мало того что дети все на участке вытоптали и все стены в доме разрисовали, так эти две вдовые каждый день из «Интерклуба» мужиков таскают. А ей приходится на их ораву готовить. И слова им не скажи, заклюют! Есть, конечно, и другие примеры, там все совершенно по-другому, но это же как повезет.

В практичности ей было не отказать, да и ничего незаконного в этом не было. А жить на диванчике в кабинете, площадью девять квадратных метров приходилось. Тем более дом в квартале от штаба. Телефоны радисты могут сюда пробросить. В общем, заодно решился и квартирный вопрос. В конце концов, если что пойдет не так, то можно это дело и свернуть быстренько. Не вопрос!

Что приятно удивило, так это то, что у нее в доме не было водки или самогона. Все решалось на трезвую голову. И меня самого подпоить даже и не пытались.

– Я же в ресторане работаю, вижу каждый день, что водка с людьми делает. Да и… – она замолчала, но потом рассказала, что майор тот уговорил ее в ресторане под тост «За Победу, за Родину, за Сталина!» отхлебнуть чуток, а дальше она ничего не помнила. Очнулась среди ночи на диванчике в кабинете директора, голой, рядом с этим козлом. Клофелин какой-нибудь подсунул.

– А что ты на него не заявила?

– Написала, но потом забрала, комендант его и так на фронт отправил. До трибунала решили не доводить.

– Так, может быть, пойдем в штаб, все оформим?

Она обиделась, но помотала головой с выступившими слезами на глазах. Пришлось выкручиваться.

– Ты не обижайся, сама же предложила замечательный вариант. И все остальные твои предложения принимаются. Все-все!

– Я не хочу, чтобы вы уходили сегодня. Там, в штабе, всегда найдется причина, чтобы вы не вернулись. Это так?

– Так, моя дивизия действует и днем, и ночью. И дел всегда хватает. Я в госпитале был еще утром.

– Вот и обойдутся ваши заместители до утра. Я пойду баню истоплю, а вы пока наверх поднимитесь и посмотрите комнаты. Вдруг не понравится! Две крайние нетопленые, дров на одну карточку выдают мало, приходится экономить. А покупать – дорого.

Несмотря на то что в двух комнатах было «свежо», но сырости не было. Дом сухой, деревянный, обшитый изнутри и снаружи. Добротно построен. А первая комната отапливалась снизу, от печки здесь только труба проходит. Елена, видимо, этот вариант давно вынашивала, понимала, что одной ей будет совсем туго. А тут еще и предрассудки, свойственные нашей провинции: «Береги честь смолоду…» И, действительно, в довоенное время пойти под венец (или в загс) после такого было сложно. В больших городах это было по-другому, но Архангельск – это пять больших деревень. Плюс, как я уже писал, здесь существовал определенный круг лиц, не пользовавшихся любовью и уважением у основной части населения. Порт, по большей части, последние годы был каботажным, приход «иностранцев» был редкостью. «Интерклубом» пользовались моряки загранплавания, деньжата у которых водились, а вот внимания женского они были лишены. В 1941-м это резко изменилось. Плюс голод, который не тетка. Тыловых норм ни на что не хватало. Выручали огороды и «несуны». Воровали в порту много, но далеко не все, пойманные за руку на этом, шли под суд. Если брали не в товарных количествах, то обходились штрафами и выговорами. За повторные случаи могли послать на фронт, в штрафную роту.

Елена вернулась и принесла с кухни морс и кисель из клюквы и брусники.

– Минут через десять все будет готово, Сергус Ионович.

– Меня все последнее время Сергеем Ивановичем кличут. А ты помнишь, что я – Сергус Ионавкас?

– Да, специально учила. Вы такой строгий были, но никогда наших девочек не обижали, и лекций не читали о том, как пользоваться туалетом. – Она еле сдержала смех, вспоминая, как их встретили на флоте.

– Ну, коков это особо не касалось вроде. Женщин на эти специальности брали давно.

– Клавдий Иванович ни для кого не делал исключений. Нас он учил вермишель и макароны в фановую систему не спускать и жир не сливать. Фильтры и стаканы разбирать и очищать самостоятельно. А так, душевный человек, и никогда не жаловался на качество или количество блюд. И вообще, экипаж у нас был очень дружный. Одна Марина Николаевна чего стоила! И Панова Верочка, я у нее по тревоге саносом была. Убило ее той бомбой, которая меня контузила. Готово, наверное. Пойдемте? А в госпитале почему были? Ранение?