Если бы могла плакать, нарыдалась бы всласть. Если бы могла встать, пошла бы к людям. Но словно цепями к креслу прикована. Неужели?.. Кажется, вот и причина! Кусок золотой цепочки от янтарного сердца зацепился за обивку, а другим концом лег на коленку. Мое проклятие! Я напряглась, взяла цепочку в руку – получилось. Но лишь смогла отклониться на длину оборванной цепи. Как каменная, я привстала и упала в кресло опять. Просидела так до рассвета. Как же тягостно тянулось время! Муки душевные хуже физической боли. И одни и те же печальные мысли по кругу. Головы не было, увы, но переживание и тоска терзали неуспокоенное сознание. От нечего делать пришлось пялиться в окошко. Спасибо Маричёртику, она выглядывала на улицу и не задернула портьеру. Мой взгляд бродил по крыльцу до ворот, на дорогу и вниз, туда, где был слышен плеск воды. Странно, с потерей тела я стала чувствовать сильнее, словно моя душа была окутана оголенными проводами. Вот и солнце встает. Солнце моего первого загробного дня. Когда его лучи ухватились за каменный крест, вот тогда все и началось. По дороге мимо дома прошли Рита с Иваном. Спустились вниз к Седмице купаться. У них сейчас время медовое, к свадьбе готовятся. Буквально через полчаса бегут обратно как ошпаренные. Ритка кричит:

– Господи, неужели утопилась?!

От двора нотариуса к ним Анастасия спешит. Ритка живописует и потрясает моими потрепанными тапочками. Теми, что я в воде потеряла. Видно их к берегу прибило, они легкие. Приемной дочери Анастасия задание дает, к Матвею направляет. Голос у матушки зычный, сразу полпосёлка взбаламутил. Мария и Вольдемар Анатольевич – к Василию, подняли его сонного. Он из своего дома вышел. Его спрашивают – где хозяева? Он успокаивает, мол ночью съехали, сам проводил.

– А я что расскажу! – вмешивается внучка Василия. – Не Дарья в машине сидела. Я приметила. Фигура полнее. Из под капюшона темные короткие волосы пробивались, это точно. Когда Дарьин голос слышали, она рот не открывала. И скукожилась эта женщина, закуталась специально, когда за Дарью нашу себя выдавала.

Дед только руками развел.

– Что ж не сказала?!

– Ты бы поверил? На смех поднял бы и опять глупышкой назвал!

А вот и дед Матвей, пыхтя, взбирается на вершину склона. Мокрый весь. На крест каменный крестится. Сжатым кулаком в воздухе потрясает:

– Эт-само! Будто матушка-ведунья надоумила! Нырнул за валун и вот. А дело совсем нечисто, эт-само. На камне, эт-само, над водой кровь! Саму не нашел. Но вот что, – он раскрыл сжатый кулак, и все увидели янтарное сердце.

– Пока это ничего не доказывает, но Крынкину я позвоню сейчас же, – в задумчивости сказал Вольдемар Анатольевич.

В этот момент на поворот к дому вырулила «Скорая». Подъехала к нашим воротам, остановилась. Из неё вышла… Катя! Катюша!! Как бы я хотела крикнуть, чтобы меня услышали, заметили. Голоса нет совсем, будто его Маричёртик украла.

Катя с обеспокоенной кампанией поспешила в дом. Когда она вошла в спальню, с ней были и полицейские. Они сразу заметили устроенный Маринкой погром. Мои платья так и остались валяться на полу скомканными у шкафа. Сестренка сняла легкий платок. Хвост из бинтов торчит! Расстроена и растеряна.

– Ой, а там ваш начальник экспертов спуститься попросил. В кухню. Там такое! – запричитала Варька.

– Что?! – со слезами в голосе спросила сестренка.

Бедовая, и почему я тебя не слушала?! Ты мне о восхождении Олега по женщинам к их деньгам рассказывала, только я не верила!

Варька взахлеб тараторила:

– Печь выскоблили, да, но о поддоне позабыли! Мама там нашла обгоревшие остатки одежды и свадебных фотографий, корешки аж от трех фотоальбомов – Дашиных, детских. И что-то жуткое… Да! Там тетя Люба. Говорит – важное должна передать. Могу ее позвать, она сама войти не решается.

Позвали. Наглушка Любка робко протиснулась в комнату.

– Кать, рада, что ты вернулась. На меня зла не держи. В мужа твово влюблена была, сильно. Не специально, так получилось. Вещунья напророчила, мой мужик будет. Но не об этом я. – Увидя, как закипает Катька, Любка шумно вздохнула. – Ноги к тебе не шли, а утаить не могу. У Верки, моей двоюродной сестры, недавно ребеночек мертвым родился. Девочка. Верка рожала в тот же день, что и Дарья. Только моя днем, а ваша уже ночью. У меня сеструха страсть как непутевая. Школу бросила. В другой город уехала. Работу нашла. Там и нагуляла. Жениться козел отказался. А она, как помирятся, то «хочу малыша», как разругаются – «не хочу». Противозачаточные принимала, вот так из-за таблеток и получилось. Полумертвая ко мне рожать приехала, дурочка. Беда конечно. А еще от молока у неё груди расперло. Когда навестить ее в родильную пришла, мне говорят: «Сбёгла без выписки».

Санитарка тайком мне от неё записочку передала. Поначалу значения-то я не придала, но потом задумалась. Давайте прочту, у Верки почерк, как курица лапой:

«Любка, порадуйся за меня. Нет худа без добра. В больнице встретила малолетку. Она жаловалась, что из ее прыщиков молоко нейдет. А у меня от него беда! Ей медсестра показала на меня. Муж этой девки предложил работу кормилицей для ихнего сына. Я, как детятю увидела да деньги обещанные, сразу согласилась. Жаль мою дочуру, но мальчонка как ангелочек. Глазки ясные, зеленые, прямо в душу смотрят. Обжора мой маленький! Прикипела к нему сразу. Спокойный, не плачет. А еще представь, у Маринки с Олегом, моих хозяев, как у Ромео и Джульетты. Против их союза богатый родственник Маринки-малолетки. Им скрываться приходится. Меня с ребенком тоже, сказали, спрячут. Деньги за это большие сулят. Вот как куплю себе сапоги на платформе, кожаное белье, шубу, пусть мой Андрей-козел заревнует. А я его прогоню! Так что за меня не беспокойся. Ты у меня всегда вместо матери была. Перед тобой я отчиталась. Дам знать о себе по возможности.

P.S. Наконец-то я поймала за хвост свою удачу. Верь в свою Верку!»

– Кать, – Любка в раздумье терла лоб рукой. – А может, у Дарьи ребеночек живой?! Гроб-то закрытым схоронили. Я видела, несчастливица на кладбище убивалась. Если все так, почему ее муж свово же ребенка от неё украл? Маринка – его сожительница? Неужели с сестрой греховодил?

Все вздрогнули, услышав такое предположение. Если бы я могла… Мой сыночек жив?!

– Дурочка на деньги повелась! – неожиданно воскликнул Вольдемар Анатольевич. – Избавится от неё Олег при первой возможности. Чудо, если в живых останется!

Любка невесело поддакнула:

– За помощью пришла. Спасать Верку надо.

Когда начальник полиции, взяв у всех показания, отпустил народ, Катя попросила:

– Вячеслав Глебович, не могли бы вы отдать мне кулон и несгоревший клочок одеяла?

– Зачем тебе? Это улики, сама понимаешь, – удивился Крынкин.

– Тело ведь так и не нашли. Я найду! Нетрадиционным способом. Рискну. Ведовством речных ведьм попробую. Вы на Седмице в исход сами были, надеюсь поймете. Олега и его подельницу наказать надо. А что, если у них действительно Дашин ребенок?