— Кто именно велел тебе подменить соус в супермаркете?

— А, это, — будто вспомнив что-то очень далекое, проговорила Валя. — Это вообще глупость какая-то была. Это Глеб. Вечно я из-за него попадаю. Привязался, помоги да помоги ему. Он, видите ли, на деньги поспорил. А мне-то какое дело? Ты поспорил, ты и выигрывай. Или проигрывай. Твои проблемы. Но ему когда в голову вступит, он просто как баран упрямый становится.

— А что за спор был?

— Да не знаю я. То ли о том, что кому-то что угодно подсунуть у всех на глазах можно, то ли подмену сделать. Что-то в этом роде. Сам он, главное, не потянет, а я должна. Не потянешь, зачем тогда спорил? В общем, привел он меня в этот супермаркет, дал эту банку и говорит: «Вон видишь, баба у витрины стоит, глазами хлопает? Ты ей эту банку в корзину положи, а ту, что у нее там лежит, вытащи». Глупость полная. Банки-то абсолютно одинаковые были. Я ему начала говорить, зачем, мол, шило на мыло менять, у нее уже и так точно такая же банка в корзине лежит. Но куда там. Как начал шипеть на меня. Глаза бешеные, того гляди, укусит. Делать нечего, пришлось менять. Да та баба заметила еще, чуть было вообще не сорвалась операция, — усмехнулась Валя.

— Заметила? И как же она отреагировала на твои странные действия? — спросил Гуров, припоминая рассказ Ирины.

— Да никак. Я сказала, что нечаянно свою покупку к ней в корзину поставила. Так что она об этих действиях даже не догадалась.

— А ты свою банку оставила в ее корзине, а себе взяла ту, что была у нее?

— Выходит, что так.

— А оставить все как есть, нельзя было? Банки ведь одинаковые.

— Нет, нельзя было. И Глеб за мной наблюдал, в двух шагах стоял, да и банка эта помечена была. Они ведь на деньги спорили. Так что обмана здесь не могло быть. А то бы я потом таких получила…

— Хорошо. Будем считать, что случай с этой банкой — недоразумение. Ты не знала, что там, и была уверена, что женщина, в корзину которой ты положила ее на спор, — совершенно случайный человек. Но ведь сегодняшние твои действия трудно назвать случайностью. Взяв в руки пистолет, ты поступала вполне сознательно, пребывая в здравом уме и твердой памяти, и мне трудно поверить, что ты не догадывалась, к чему подобные поступки могут привести.

Валя снова помрачнела и замолчала.

— Это все Глеб, — через несколько минут произнесла она. — Из-за него. Я сначала хотела отговорить, но потом поняла, что не получится, и… согласилась.

— Глеб говорил, для чего ты должна была привести меня к озеру?

— Да. Он сказал, что здесь нет ничего особенного. Что это даже и не убийство. Оглушить дубиной по голове да в озеро скинуть. Сам сдо… Ну, то есть, в смысле, что это как бы не преступление. Как бы несчастный случай.

— Ну да, — согласился полковник, с большим интересом слушавший эту интерпретацию. — Ты говорила, что «папа» в этот раз хотел повязать Глеба на крови. Он упоминал о том, что именно «папа» все это инициировал?

— Да, упоминал. Когда я стала его отговаривать, сказал, что это не мое дело и что «большим людям» лучше знать.

— А Глеб мог отказаться исполнять это поручение?

— Навряд ли. Да он и не хотел, как я поняла. Ему, типа, льстило, что он с таким важным человеком как бы за своего ходит. Только какой он ему свой?

— А что за дела были у Глеба с «папой»? Ты упоминала, что он с ним чем-то там делился.

— Понятно чем, — криво усмехнулась Валя. — Только если вы записывать все хотите, я ничего не скажу. Про это покушение ваше…

— Покушение на меня, а не мое, — поправил Гуров.

— Ну, пускай на вас. Про покушение можете спрашивать. А это… это другое. К покушению это не относится, а закладывать, чтобы вы еще одну статью приписали, я не буду.

— Да я и сам тебе скажу, можешь не закладывать. Секреты эти мне давно известны. Наркотой твой Глеб приторговывал, и, вполне возможно, конфискованной в том числе. А «папа» этот ваш «крышевал» его. За это тот с ним и делился. Нетрудовыми, так сказать, доходами. Что молчишь? Угадал я или нет?

— Не знаю. — Валя низко опустила голову и уставилась в пол.

Но даже и без показаний, касающихся торговли наркотиками, информацию, которую удалось получить от Вали, полковник считал очень ценной. В протоколе было зафиксировано, каким образом произошла подмена злополучной банки с соусом, там же значилось имя некоего Макса, выступавшего в качестве «папы» и покровителя непутевого «мента» по имени Глеб.

Даже без показаний самого Глеба материала вполне хватало для задержания если уж не самого Андросова, то как минимум его правой руки Крапивина. А в свете того, что сообщила Валя, Гуров не сомневался, что и разговор с Глебом будет не менее содержательным и позволит получить дополнительные данные, возможно, даже на недосягаемого пока руководителя всей этой шайки.

Но когда очередной обвиняемый появился в комнате для допросов, Гуров сразу понял, что принадлежность к профессии он считает своим главным козырем и уверен, что благодаря этому может вести себя вызывающе.

— Я отказываюсь давать показания, — заявил Глеб, едва успев опуститься на стул. — Имею право.

— Разумеется, — спокойно ответил Гуров. — Но на некоторые вопросы вам ответить все же придется. Ведь этот отказ мне нужно будет зафиксировать в протоколе. А протокол начинается с анкетных данных. Впрочем, вы, наверное, в курсе. Ведь вы, если не ошибаюсь, работаете в полиции.

— А вы откуда знаете? — с неподдельным изумлением взглянул на него Глеб.

— Знакомая ваша рассказала, — с самым простодушным видом сообщил полковник. — Не захотела, чтоб любимый за чужие проступки отвечал. Поведала со всей откровенностью, что ваше нехорошее по отношению ко мне поведение — это вовсе не результат личной инициативы, а плод дурного влияния со стороны вышестоящих начальников.

— Ну, она у меня еще узнает… — со злостью процедил сквозь зубы парень.

Глеб сделал зверское лицо и сквозь зубы пробормотал что-то нецензурное.

— Нехорошо отвечать на доброту и заботу такой агрессией. Ведь, по сути, Валентина оказала вам помощь. Из ее слов следует, что вы решились на такой неблаговидный поступок, как убийство полицейского, попав под влияние, а возможно, даже давление со стороны. Но если вы желаете отрицать это или вообще не захотите давать показания, у меня могут возникнуть и сомнения. Я могу подумать, что главный организатор покушения лично на меня, а также организатор убийства Андрея Тимашова, не кто иной, как именно вы.

— Какого еще Тимашова? — беспокойно заерзал на стуле Глеб. — Не знаю никакого Тимашова.

— Да ну? Неужели не знаете? Зачем же вам тогда понадобилось его убивать?

— Никого я не убивал! Что вы здесь ерунду городите?!

— Ерунду? Неужели? — жестко проговорил Гуров. — Значит, все было совсем не так? Значит, вы просто поспорили с друзьями о том, можно ли подменить банку с соусом в корзине ничего не подозревающей женщины, отправившейся в магазин за продуктами для мужа? Значит, это не вы подмешали в этот соус сильнодействующее лекарство, в объемах, десятикратно превышающих максимальные терапевтические дозы? Значит, не по вашей вине погиб человек, отведавший этой приправы, так ловко подсунутой вашей девушкой? Подсунутой вовсе не для того, чтобы убить, а просто для того, чтобы выиграть в споре.