– Согласен. Как и мотивы для поступков. И все-таки, сдается мне, мы оставили позади чистоплюйский свод правил, допускавший крестовые походы, сжигание еретиков на костре и отправку инакомыслящих в концлагеря. Нам требуется больше личной и меньше общественной гордости.

Мандельбаум зевнул и потянулся так, что чуть не затрещали кости. Платформа вновь спускалась, пустая.

– Завалюсь-ка я спать. Эту рухлядь можно и утром осмотреть. Ты со мной?

– Я остаюсь, – ответил Коринф. – Устал что-то. (Надо подумать.) Пойду погуляю по пляжу.

– Хорошо. – Мандельбаум улыбнулся странной мягкой улыбкой. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Коринф развернулся и пошел к выходу с прогалины. Рядом с ним молча шла Хельга.

Они вышли из джунглей и остановились на песке, будто иней сверкавшем под луной. Вздымались и с грохотом опадали волны, океан пронизывали мерцающие фосфоресцирующие нити. Большие звезды висели невозможно высоко над головой, но само ночное небо было чистым, как хрусталь. Коринф ощутил на лице морской ветер, резкий и соленый, напитавшийся за тысячи миль пути влагой. За спиной бормотали джунгли, под ногами тихо поскрипывал песок. Все это он воспринимал с неестественной отчетливостью, как если бы из него вынули все содержимое, оставив один пустой сосуд для впечатлений.

Он взглянул на Хельгу, держащую его за руку. Лицо женщины четко выделялось на более темном фоне, распущенные волосы шевелились на ветру, совершенно белые под сказочным лунным светом. Две стоя́щие тени соединились на сверкающем песке в одну продолговатую голубую тень. Питер чувствовал ритм дыхания в прижавшейся к нему женской груди.

В словах не было нужды. Они долго вместе работали, вместе вели наблюдения и теперь могли просто постоять в тишине. Говорило море – размеренным пульсом волн, ударами о рифы, шипением отступающей воды. Над головой свистел и бормотал ветер.

Гравитация (Солнце, Луна, звезды, колоссальное единство пространства и времени) + сила Кориолиса (вращение планеты – много миль, много лет) + гидродинамическое трение (шлифование водами океана, водовороты, бурление в теснинах, пена и грохот вокруг скал) + перепад температур (солнечный свет как теплый дождик, лед и мрак, тучи, туманы, ветер и бури) + вулканическая деятельность (жар глубоко в недрах планеты, скольжение неохватных скальных масс, дым и лава, появление новых горных вершин с пластами снега на плечах) + химические реакции (темная, набухающая почва, очищенные выхлопы, красные, синие и охряные минералы, жизнь, мечты, смерть и возрождение, все яркие надежды) РАВНЯЕТСЯ нашему прекрасному справедливому миру. И все же мужчина чувствовал себя усталым и опустошенным. Спустя некоторое время он обратился за утешением к женщине.

– Легко, – сказал он. Слово и тон, которым оно было произнесено, означали: (И мы, и они легко отделались. Этими людьми двигало ощущение святого долга. Все это должно было закончиться иначе – огнем, яростью, местью, разрушением, непреодолимой гордыней человека перед ликом богов).

– Нет, – возразила она. – Так лучше.

Спокойно, невозмутимо: (Прощение и понимание. Мы больше не дикие звери, чтобы скалить зубы на судьбу).

Да. Это и есть будущее. Долой кровь и славу.

– Но что нам готовит завтра? – спросил он. (Мы стоим перед развалинами мира и смотрим в пустоту вселенной – заполнять ее придется нам самим. И никто нам не поможет.)

– Возможно, нам поможет судьба (Бог, рок, человеческая отвага), – сказала она.

– Возможно, – задумчиво ответил он. – Заведомо или нет, но вселенная вложена в наши руки.

Она промолчала, понимая, что для ответа на ее вопрос ему пришлось бы собрать в кулак все мужество. Есть ли у нас право взять в свои руки вселенную? Если мы станем стражами других планет, чем мы лучше Грунвальда с его слепой верой в причины и следствия, бесчувственной жестокостью случайного отбора, зацикленностью на себе бедного, больного разума?

– Представление о том, что мы хозяева судьбы, неверное. Мы будем вести других исподволь, а не навязывать свою волю, словно деспоты. Когда наша новая цивилизация будет построена, возможно, это станет единственной достойной ее задачей.

О, как ты восхитительна, судьба! Почему же я опечален в этот вечер? Почему на глаза мне наворачиваются слезы?

Хельга сообщила новость, которую не могла утаивать:

– Несколько дней назад выпустили Шейлу. Я плачу вместе с тобой, мой любимый, вокруг нас – тьма.

– Да, я видел, – кивнул Коринф. (Она выбежала из клиники, как маленькая девочка. Воздела руки к солнцу и засмеялась.)

– Она нашла свой ответ, а ты должен найти свой.

Разум ухватился за прошлое зубами, как собака за мозговую кость.

– Она не знала, что я за ней наблюдаю. Это было холодным светлым утром. С клена сорвался листок и прилип к ее волосам. Она когда-то вплетала в волосы цветы – ради меня. Шейла уже начала меня забывать.

– Ты сам просил Кирнса помочь ей забыть тебя. Доброта требует мужества. Но хватит ли тебе силы быть добрым к самому себе?

– Нет. Я не хочу, чтобы моя любовь к ней проходила. Извини, Хельга.

– За Шейлой будут присматривать. Хотя она об этом не знает, ее будут направлять Наблюдатели. Есть подающая надежды колония бывших дебилов… Тоска в душе… на север от города. Мы им потихоньку помогали. Их вожак – хороший человек, добрый. Кровь Шейлы – что дрожжи для их племени.

Коринф промолчал.

– Пит, пора тебе помочь самому себе.

– Нет. Ты тоже можешь измениться. Сделай над собой усилие, оставь меня.

– Не оставлю. Я нужна тебе, и ты это знаешь, однако по-прежнему цепляешься за мертвый символ. Пит, на этот раз именно ты боишься взглянуть жизни в лицо.

Наступило долгое молчание, говорили только ветер и море. Луна опустилась к горизонту, ее сияние наполняло глаза. Мужчина расправил плечи.

– Помоги мне, – сказал он, беря женщину за руки. – Я один не справлюсь. Помоги мне, Хельга.

Слова не нужны. Этого не выразить словами.

Два разума слились воедино, сплетая общую ткань. Новым для мира способом они объединили свою силу и вместе разорвали путы прошлого.

Любить, уважать и беречь, пока не разлучит нас смерть.

Какая старая история, мелькнула мысль посреди грозы. Самая старая и самая прекрасная история на Земле, а потому заслуживает старого языка. Море, звезды… даже полная луна и та здесь.

Глава 21

В воздухе пахло зимой. Опавшая листва кучами лежала под обнаженными черными деревьями, шипела и шуршала от малейшего дуновения. Лес сохранял лишь редкие пятна цвета на сером фоне – желтые, бронзовые, красные.

По небу на юг большими стаями летели дикие гуси. В небесах в этом году было больше живности. Видимо, охотников поубавилось, рассудил Брок. Далекий гогот спускался к земле, говоря о скитаниях и одиночестве. По белесому голубому небосводу катилось яркое колесо солнца, не давая тепла, проливая сверкающий свет на просторные, безлюдные поля. Дул сильный ветер, он щекотал щеки и трепал одежду, шумел в деревьях.