звонишь?

Дорис слышит, как Рут откашливается.

– На нашей последней встрече, которую ты, кстати сказать, пропустила, мы решили организовать мероприятие для программы летнего фестиваля.

– Это хорошая новость, – кивает Дорис, крепко прижимая к уху мобильник. Ее начинают мучать угрызения совести.

– Мы будем продавать печенье и устроим состязание в выпечке, чтобы собрать деньги для подопечного детского дома.

– Прекрасная идея!

– И нам нужна твоя помощь.

Дорис молчит.

– Все члены клуба будут печь на продажу и участвовать в состязании, – решительно продолжает Рут. – Но нам нужно еще расставить столы и стулья, подготовить наличную кассу с разменом, сделать этикетки, украсить помещение и организовать само состязание.

– Я не знаю, успею ли, – осторожно отвечает Дорис. – Моне очень нужна моя помощь с литературной викториной.

– Дорис, – понижает голос Рут. – Ты обещала не пренебрегать своими обязательствами. Да и мы всегда тебе помогали.

Дорис вздрагивает. Настойчивость Рут кажется ей неуместной. Ведь никто не скажет, что она не старается ради клуба; и все равно нет сил возразить. Рут ужасно возмущается, когда люди не поступают как она им велит; и потом, если только состязание по выпечке не совпадет с литературной викториной, Дорис должна успеть и то, и другое.

– Ладно, – говорит она. – Я сделаю все, что смогу, но приду, скорее всего, совсем ненадолго.

– Хорошо, – сухо отвечает Рут. – Я рассчитываю на тебя.

Закончив разговор, Дорис замечает, что Мариан, оторвавшись от чтения, смотрит на нее из угла холла.

– Кто это?

– Рут Линдберг.

– Понимаю, – кивает Мариан в ответ. – Леди Кэтрин Юсшера[34].

Дорис усмехается, и в этот момент раздается сигнал мобильного телефона. Она в ужасе смотрит на экран, думая, что это сообщение от Рут, но вместо него получает уведомление от Tinder. Открыв приложение, Дорис видит ссылки на несколько вариантов знакомств и отдергивает руку от телефона, словно от горячей сковороды.

– Кто-то ответил, – бормочет она.

– На что ответил?

– В Tinder. Кажется, я получила сообщение.

К ней тут же подбегает стоявшая у кассы Мона.

– Это же замечательно! – восклицает хозяйка отеля. – И как его имя?

– Рольф-Казанова, – отвечает Дорис ровным голосом.

Она вновь берет в руки телефон и поднимает его так, чтобы подруги могли рассмотреть мужчину; Мона прищуривается.

– Очень похож на Клинта Иствуда в молодости.

– Правда? – растерянно уточняет Дорис.

– По-моему, слишком похож, – ворчливо отзывается Мариан. – Рольф-Казанова, говоришь?

– Да, так он назвал себя в Tinder.

– Как тогда его зовут на самом деле? Пер-Гитлер?

Дорис возводит глаза к небу, но, услышав новый сигнал мобильного, сосредотачивается.

– Он спрашивает, что на мне надето. Как мне ответить?

– Похоже, полная беспомощность, – бормочет Мариан.

– Научиться флиртовать не так уж и легко, – вступается Мона. – Просто он хочет узнать, что ты за человек. Думаю, надо отвечать честно.

– Ладно, – соглашается Дорис и начинает печатать. – Юбка и футболка, которую я купила в Гётеборге, когда ездила в гости к сестре в 2003 году, не помню, правда, как называется магазин, носки из спортивного магазина в Истаде и шлепанцы. Или нет, так нельзя писать.

И поправляет: кроксы.

Проходит минута-другая, и мобильник пищит опять. Дорис, присвистнув, начинает смеяться.

– Ой, – смущается она, не спуская глаз с экрана мобильного.

– Хуже моего внука, – вздыхает Мариан.

Широко раскрыв глаза, Дорис вновь и вновь перечитывает сообщение. Пишет еще один мужчина.

– Что такое БДСМ? – интересуется она осторожно.

Мариан делает вид, что ее это совсем не трогает, и смахивает что-то со своего лимонно-желтого блейзера.

– Это такие ролевые игры, когда секут друг друга, – разъясняет она монотонно.

– О господи! – восклицает Дорис. – Мне такой не нужен! А сейчас еще один пишет, спрашивает, люблю ли я тантру. Это что, блюдо такое?

– Нет, это индийская философия сексуальности, – вздыхает Мариан.

Дорис брезгливо морщится и продолжает сосредоточенно читать, потом внезапно начинает тяжело дышать и заливается краской.

– Ну, что еще? – спрашивает Мариан.

Дорис качает головой.

– Я не очень понимаю, что это означает, – бормочет себе под нос.

Мариан тянется за телефоном подруги, но Дорис не хочет выпускать его из рук.

– Ну так назови тогда это слово.

Дорис оглядывается по сторонам, потом наклоняется через стол и шепчет что-то на ухо. Услышав ее слова, Мариан широко раскрывает глаза и откидывается назад.

– Нет уж, знаешь что? – кричит она в сердцах. – Пора тебе научиться пользоваться поисковиком.

28

Пятница, 26 июня 1987 года

На кухне все еще накрыт завтрак, хотя время близится к девяти. Маделен спала дольше обычного; выйдя в зал собраний Стурстюган, она видит, как Дезире сидит в одиночестве у длинного стола и размешивает ложкой кефир.

– Доброе утро, – здоровается Маделен и, не вполне проснувшись, приглаживает волосы.

– Доброе утро, – лучисто улыбается Дезире.

Маделен машет рукой в сторону кухни и плетется туда, чтобы взять себе что-нибудь поесть. Она плохо спала сегодня, все ворочалась и думала о Юнасе и пасторе Линдберге.

Маделен устало наливает себе чашку кофе, намазывает два куска хлеба маслом, кладет сверху сыр и апельсиновый джем: все здесь так едят.

Воспоминания о вчерашнем дне по-прежнему вызывают смятение. Хотя Маделен и рада, что выпала возможность поговорить с Юнасом, мысли об увиденном не отпускают. Почему пастор ударил сына, о чем они спорили, единичный ли это эпизод или подобное уже случалось ранее? Юнас назвал произошедшее ошибкой, но полученная пощечина не вызвала у него удивления.

Маделен вытирает со стола упавший кусочек масла. До сих пор пастор Линдберг нравился ей и вызывал доверие, но, увидев его обращение с Юнасом, девушка уже не знает, какие чувства испытывает к руководителю церкви. С другой стороны, ей ничего не известно об их взаимоотношениях и о том, что Юнас сказал отцу. Возможно, она стала невольной свидетельницей того, как родитель, который пытается воспитывать ребенка, в момент слабости переходит границы. Хотя в этом разговоре таилось нечто большее, что-то невысказанное висело в воздухе. Вид Юнаса выражал глубокое смирение, а взгляд пастора оставался холодным и жестоким.

Взяв в одну руку тарелку, а в другую полную – до краев – чашку кофе, Маделен идет, пытаясь удержать равновесие. Ночью без сна она думала, не рассказать ли об увиденном Дезире. Соседка, которая лучше знает Юнаса и пастора Линдберга, скорее всего, могла бы предложить объяснение. Но, как бы Маделен ни разбирало любопытство, предавать доверившегося ей Юнаса она не хочет.

Девушка садится за стол.

– Ты выглядишь такой разбитой, – с участием замечает Дезире.

– Я не могла заснуть, – Маделен отпивает кофе и отвечает, с аппетитом откусывая бутерброд. – Я могу тебя кое о чем спросить?

– Конечно, – обрадованно соглашается Дезире.

– Что ты думаешь о пасторе Линдберге? Точнее,