– Вот как? И почему ты это сделал?

– Я полюбил ее мать! – пылко воскликнул Филипп. – Я полюбил Настю.

Залесный молчал. Услышав пылкие заявления Филиппа, он сначала как-то сдавленно кашлянул, словно сомневался в словах мужчины. А потом замолчал вовсе.

А вот Филипп разошелся вовсю:

– Я полюбил Настю. Полюбил Евлалию. И к тому же в глубине души я надеялся, что в благодарность за мою заботу о ней и ее дочери Настя родит мне других детей, в первую очередь сына! Но увы, этого не произошло. Евлалия оказалась нашим единственным ребенком. И она даже не была моей по крови!

– И когда ты нашел своего сына, то решил таким образом под видом зятя ввести его в свою семью?

– Да. Я понимал, что ни Настя, ни Евлалия не будут рады, если я просто приведу Романа и скажу: вот мой сын, извольте, дамы, принять его таким, каков он есть. Но вот если Роман станет мужем Евлалии, то он займет место рядом со мной совершенно на законных основаниях, и ни у кого уже не возникнет сомнения в том, что он этого места достоин.

– Прекрасный план, – одобрил Залесный. – Все прекрасно продумано. Твой сын становится твоим зятем, на правах законного супруга получает доступ ко всем благам, которыми до сих пор пользовались лишь Настя и Евлалия. Но ты не задумывался о том, что будет, если правда вылезет наружу? Ведь у Романа есть мать. Она могла сообщить правду Евлалии или Насте.

– Юля? О, нет! Она бы не стала.

– Почему?

Филипп поколебался, но потом все же ответил:

– Она ничего не знала.

– Как же так? Мать не знала о том, что ее сын собирается жениться?

– Да. Мы с Романом решили, что пока не стоит посвящать Юлю в наш план. Пусть это станет для нее сюрпризом.

– Хорош сюрприз! Скрыть от матери правду!

– Роман от своего имени, но на мои деньги купил матери роскошный трехнедельный тур по Тихому океану, и счастливая Юлечка уплыла на огромном белом лайнере. Так что сейчас она находится в другом полушарии. И пусть она пробудет там подольше.

Голос Филиппа затих. Видимо, он представил себе, как будет объясняться с матерью своего сына. Как будет оправдываться перед ней. Столько лет не видеть своего сына, а потом взять его к себе на короткое время и снова потерять теперь уже навсегда!

– Лучше бы я вообще их не встретил! – вырвалось у Филиппа с горечью. – Лучше бы не знал про существование Романа вовсе!

И Алена услышала звуки рыданий. Впервые за все то время, что они были знакомы между собой, она слышала от Филиппа что-то похожее на обычную человеческую реакцию. Выходит, не такой уж он биоробот, запрограммированный исключительно на успех. Есть у него и нормальные человеческие чувства – горе, страх, неуверенность в своих силах.

Поняв, что сейчас не лучшее время, чтобы лезть к Филиппу со своими нотациями и нравоучениями об исправлении прежних ошибок, Алена на цыпочках отошла от двери. Успеет еще Филипп извиниться перед Тимофеевной. Сейчас будет куда лучше и полезнее, если Филипп по душам поговорит с Залесным.

Оказавшись на безопасном расстоянии, так что ее теперь уже не могли услышать, Алена побежала к выходу из дома чуть ли не бегом. Ей было необходимо остаться одной. Ей было необходимо подумать обо всем том, что она узнала сегодня.

Самым удобным местом, где можно было бы привести мысли в порядок, показалось Алене озеро, туда она и пришла. Озеро в этот предзакатный час было поистине великолепно. Невзирая на драму, разыгравшуюся в доме на его берегу, само озаренное лучами заходящего солнца озеро было невозмутимо, водная гладь была величественна и спокойна. Казалось, природе нет никакого дела до того, что происходит у людей, до их грызни и свар, приводящих к ужасающим последствиям.

На другом берегу озера темнел хвойный лес, оттуда доносились едва слышные возгласы, пахло дымом костра. Видимо, туристы или отдыхающие готовили себе вечернюю трапезу. Их голоса не мешали Алене сосредоточиться. Она пошла на новенький пирс, опустила с него ноги в прохладную воду и задумчиво принялась болтать ими в воде, поднимая пятками легкие волны.

В таком состоянии ее и нашла Инга.

– Ты тут чего?

– Сижу. Думаю. А ты чего одна? Где Ваня?

– Они с Василием Петровичем и Залесным сейчас обсуждают ситуацию.

– С Залесным?

– Да. Он поговорил с Филиппом, а потом захотел увидеться с Ваней и Василием Петровичем. Я ушла, чтобы им не мешать.

Помолчав, Инга присела рядом с Аленой.

– Игорь смотрит на меня, как на кровного врага. Не знаешь, что с ним такое?

– Знаю. Он ревнует.

– К кому?

– К Ване, разумеется.

– А Ваня сказал, что Игорь сам дал ему добро в отношении меня.

– Это он в благородство играл, – объяснила Алена подруге. – А потом, Залесный, наверное, думал, что и вы с Ваней тоже окажетесь благородными и от его щедрого подарка откажетесь.

– Зачем же предлагал, если на самом деле не хочет, чтобы мы с Ваней были вместе?

– Не знаю. Кто их разберет этих мужиков, что у них в головах? Лично я так и не научилась их понимать. Вроде бы все должно быть просто, а нет, постоянно что-то такое отчебучат, чего никак не понять. Тебе-то самой с кем лучше?

– С Игорем, наверное.

– А Ваня как же?

– С Ваней тоже здорово. Но Ваня… Его чувства меня вроде бы к чему-то обязывают. Я понимаю, что если уж я соглашусь быть с ним, то это навсегда. Все, конец, баста!

– А с Игорем у вас не так?

– С ним мне легко. И ему тоже со мной легко, я уверена.

Алена покачала головой:

– Ну, не сказала бы… Сегодня, судя по его перекошенной физиономии, он страдает, и сильно.

– Так это у него пройдет. Он себе найдет другую и…

– Пока что другого нашла себе ты!

– Слушай, чего ты от меня хочешь? – спросила Инга. – С Игорем останусь – плохо. С Ваней – тоже плохо. Я и так на распутье стою, а ты меня еще больше путаешь.

Алена отвернулась в сторону водной глади. Лучше она будет помалкивать и любоваться природой. Этак и для души полезней, чем без толку воду в ступе толочь. Все равно, как поступит Инга, может решить только она сама. А любой совет со стороны в данном случае может скорее помешать.

В воде отражались редкие облака, плывущие над лесом и окрашенные закатом в розовато-оранжевые краски. Сразу над темными елями тянулась узкая светлая полоска чистого неба, но уже выше в облаках начинал полыхать предзакатный пожар. Алена смотрела на солнце, пока у нее не начали слезиться глаза. А потом снова перевела взгляд на воду.

Итак, что же они знают? Оказывается, причина, чтобы ненавидеть Настю, была не у одной только разобиженной поведением подруги Натки. Была причина для ненависти и у Тимофеевны. Старушка до сих пор винила в смерти своего мужа Настю и Филиппа. А если Роман оказался родным сыном Филиппа, то не перенеслось ли такое отношение старушки также и на юношу? Пожелав отомстить Филиппу, она уничтожила самое дорогое, что у Филиппа было – единственного сына.