В этот день белокурая подружка Тресси выбралась из коляски, изящно подобрав пышные яркие юбки, и направилась прямиком под кухонный навес. Там Роза взяла на руки Калеба, сидевшего в своей самодельной кроватке, и устроилась поудобнее, чтобы вдоволь поболтать.

– Ох, Тресси, как жалко, что тебя там не было! В жизни не видала столько ротозеев. Театр был так набит, что не протолкнешься. Люди топали ногами, кричали, хохотали и плакали – по ходу пьесы, само собой. Все было, как в самом настоящем городе, ну разве что чуточку погрубее. После представления актеры пели забавные песенки, и еще, Тресси, играл оркестр, настоящий оркестр. Восхитительно!

Калеб ухватил беззубым ротиком палец Розы и заурчал от удовольствия.

С обожанием глянув на него, Тресси улыбнулась подруге:

– Неужели там и вправду был весь город?

– Слава богу, не весь. Кое-кого мои девочки все же завлекли в «Золотое Солнце», а я сама, конечно же, была в театре вместе с Джарредом. Но послушай, весь город там бы и не поместился. Говорят, что население Вирджинии достигло уже почти что десяти тысяч. Представляешь, Тресси? Десять тысяч душ в этакой глуши!

Тресси недоверчиво покачала головой.

– Но больше всего, – продолжала Роза, – меня изумляет то, что все, как один, намерены остаться здесь на зиму. Я-то думала закрыть «Золотое Солнце» до весны, а смотри-ка – на дворе уже декабрь, холодно, как, господи прости, в последнем кругу ада, а у нас в салуне все так же полно народу. Не знаю, как ты, но я все же предпочла бы местечко потеплее.

Она усадила Калеба на колено и принялась щекотать. Она веселилась от души, глядя на его забавные гримаски. А потом вдруг сказала:

– Может быть, я на зиму уеду в Сент-Луис. Тресси огорчилась не на шутку. Роза Ланг была ее единственной подругой. До чего же грустно будет лишиться на всю зиму ее воскресных визитов! Сейчас, когда холщовые стены навеса опустили и закрепили, чтобы спастись от холода и пронизывающего ветра, Тресси казалось, будто ее погребли в пещере без света и радости. Больше уж не полюбуешься отсюда на покрытые снегом горы, не вдохнешь свежий воздух, напоенный ароматом сосен…

Тресси повернулась к котлу и принялась ожесточенно помешивать бурлящее варево. Роза, конечно, права – зимы здесь чересчур суровые, и когда ударят сильные морозы, придется нелегко. Нельзя винить белокурую красавицу в том, что она предпочла переждать зиму в более мягком климате Сент-Луиса.

– Я буду скучать по тебе, – наконец пробормотала Тресси, стараясь не смотреть на Розу. Ее-то собственные мечты написаны на ее лице большими буквами – дом и очаг, теплая постелька для Калеба… и мужчина, который будет любить и беречь их обоих. Впрочем, жизнь на прииске была не так уж плоха, и жар гигантской плиты надежно согревал ее крохотный закуток.

Незадолго до Рождества, через неделю после отъезда Розы, на прииске появился новый рабочий. Краем уха Тресси услыхала, что он из Баннака. Поспешно уложив на тарелку солидную порцию пышных оладий, она подошла к столу, за которым сидел новичок.

– Прошу прощения, сэр, – сказала она, сунув тарелку ему под самый нос, чтобы он сразу учуял аппетитный запах оладий. Сытый мужчина куда покладистей голодного. – Скажите, долго вы пробыли в Баннаке?

– Пока не истощилась жила, – отвечал рабочий, набивая рот оладьями.

– Истощилась?

– Ну да. Выбрали все дочиста. Тогда-то я и решил, что пора сматываться. Кое-кто оттуда направился в ущелье Альдер, ну а я, как только подзаработаю деньжонок, поеду прямиком в Айдахо. Все твердят, что здесь, мол, золота невпроворот, но я думаю, что и там с пустыми руками не останусь.

– А не доводилось вам встречать человека по имени Ивэн Мэджорс? Плотный такой, плечистый, с каштановыми волосами и большими карими глазами.

Старатель глубокомысленно сощурился и запустил в бороду черные от земли пальцы. Казалось, что он усиленно пытается что-то вспомнить. Потом он встряхнулся и как ни в чем не бывало отправил в рот новую порцию похлебки.

– Не-а, не припомню такого. Так ведь там народу было пропасть. Иные и не знают, с какого конца подходить к лопате, а туда же – старатели! – Он ударил кулаком по столу и гулко хохотнул. – Да на одного такого, кому повезет, приходятся сотни неудачников. Налей-ка мне еще похлебки.

Тресси взяла у него миску.

– Так вы уверены, что никогда не встречали Ивэна Мэджорса?

– Если и встречал, то не запомнил. Девушка ушла, жестоко разочарованная. Так, значит, золотая жила в Баннаке истощилась? Но куда же в таком случае мог отправиться отец?

Той ночью Тресси разбудил хриплый кашель Калеба. К утру у мальчика начался жар. Кашлял он беспрерывно, даже побагровел от натуги.

– Это круп, – сказала Тресси Линкольнширу, который каждый день заглядывал в кухню, чтобы переброситься с ней парой слов.

Англичанин озабоченно поглядел на красное от жара личико малыша.

– Ну, не знаю, – сказал он, – только мне не нравится, как он выглядит. Может, тебе лучше отнести его к доктору? Говорят, в городе появился новый врач, и как будто неплохой. Я пошлю кого-нибудь за ним, так будет надежней.

Тресси похолодела от страха и недобрых предчувствий – словно мороз прошел по коже. Она уложила Калеба животом себе на плечо – похоже, так ему было легче дышать между приступами удушливого кашля. Держа малыша на плече, она стряпала завтрак, ворочала тяжелые котлы с похлебкой и сковороды с жирной свининой, одной рукой наполняла тарелки. Рабочие, которые и сами едва держались на ногах после неравной схватки с морозом и ветром, прониклись к ней жалостью и сами наливали себе кофе и клали добавку.

Тресси беспокойно расхаживала у плиты, шаркая ногами – сапоги, купленные на зиму, оказались ей великоваты и вдобавок чересчур тяжелы. Она то бормотала Калебу ласковые слова, то плакала, вне себя от страха и горя.

– Милый, милый мой, дорогой, единственный, – шептала она, вслушиваясь в надрывный кашель, – ради бога, только не умирай! Господи, спаси моего сына!

Пытаясь успокоиться, Тресси твердила себе, что круп, в конце концов, дело обычное, малыши зимой часто болеют. Ах, если б у нее были бабушкины припарки, уж она бы живо выгнала из него хворь! Тресси могла лишь надеяться, что ученый городской доктор знает, чем лечат круп, и даст ей все необходимое. Где в этих проклятых горах раздобыть живокость для сиропа или горчицу для припарок? Такие снадобья быстро исцелили бы Калеба.

Вымыв посуду после завтрака, Тресси набросила пальто и вышла на мороз. Калеб, выбившись из сил, заснул в кроватке. Она подложила ему под спину подушку, чтобы легче дышалось. Вскоре у подножия горы появилась большая черная коляска, запряженная крупным серым жеребцом. Тресси силилась разглядеть человека, который сидит в ней. За коляской доктора подъехал Джарред Линкольншир верхом на косматом рыжем мерине. Так, значит, он сам ездил за доктором? Тресси ощутила прилив благодарности к англичанину, хотя он, на ее взгляд, дурно обходился с ее подругой Розой.