Юноша, так и не произнеся ни слова, ушел, а Тресси сидела рядом с голеньким малышом, вожделенно глядя на ванну. Раздеться она не решалась – вдруг юноша вернется и застанет ее в таком непристойном виде? И к тому же никто не сказал, что эта ванна приготовлена именно для нее.

Тихий стук в дверь оборвал ее терзания. Вошла та самая девушка по имени Мэгги, на сей раз облаченная в имбирного цвета платье, обнажавшее почти всю ее грудь. В руках у нее были какие-то свертки и бутылочка с молоком.

– Мисс Роза велела сказать, что, когда ты искупаешься, она принесет тебе чистую одежду. А это вещи для маленького. – Девушка наклонилась и пощекотала животик Калеба. – Какой он славный!

Тресси улыбнулась.

Калеб замахал кулачками, неистово дрыгая ножками, и его пухлые щечки расплылись в улыбке. Девушки дружно рассмеялись.

– Он у меня настоящий разбойник, – с гордостью заявила Тресси.

Мэгги шутливо ущипнула подбородок малыша и принялась ворковать с ним, но вдруг резко выпрямилась, словно вспомнив о неотложном деле.

– Я пойду, – сказала она. – Ты, наверно, устала до чертиков.

И вышла прежде, чем Тресси успела ее поблагодарить. Теперь уже мешкать не следовало. Сбросив грязное платье, Тресси пинком зашвырнула его в угол, взяла Калеба и вместе с ним и с бутылочкой забралась в ванну.

Горячая вода источала тонкий приятный аромат. На столике возле ванны лежали полотенца, губки и кусок розового мыла. Тресси осторожно погрузилась в воду, держа Калеба повыше. Он упоенно чмокал соской. Господи, какое блаженство! Что бы там ни задумала Роза Ланг, все можно стерпеть, только бы у них с Калебом была пища и крыша над головой. Тресси так устала от постоянных лишений, что готова была почти на все, лишь бы избавиться от нужды.

Можно даже не гадать, чем именно зарабатывают на жизнь здешние девушки – и красавица Роза, и бойкая Мэгги в столь тесном и откровенно открытом платье. В глубине души Тресси хорошо понимала, кто они такие. За все в этой жизни надо платить, и вряд ли здешняя роскошь – исключение. Внутренний голос едва слышно предостерегал Тресси, но она отмахнулась и блаженно принялась намыливаться розовым, сладко пахнущим мылом, умудряясь при этом придерживать одной рукой малыша.

– Такие заведения, как наше, обычно называют «шарманками», – пояснила Роза. Взяв Тресси за руку, она свела девушку по лестнице в зал. – Это потому что у нас только танцы и никаких азартных игр. Мужчины могут купить билетик и потанцевать с любой девушкой. Еще они должны покупать выпивку для себя и для партнерши. Конечно, порой от девушки ждут, как говорится у нас, особых услуг.

Для этого дела у нас в заднем помещении есть комнатки.

Тресси прижала ладонь к почти обнаженной груди и ощутила, как вся заливается жарким румянцем. Платье, которое одолжила ей одна из Розиных девушек, было чересчур открытым. Тресси никак не решалась выйти в нем из комнаты, но Роза была к ней так добра, что не хотелось обижать ее отказом. Тресси почти не помнила, как минувшим вечером шла через салун, и сейчас заново оглядывала зал. С потолка свисали две керосиновые люстры со множеством лампочек-шаров. У входа, вдоль стены тянулась стойка бара. Там, где стояли Роза и Тресси, было место для танцев. В этот утренний час на дощатом полу топталась лишь одна пара – скудно одетая женщина и молодой человек во фланелевой рубашке и мешковатых штанах на подтяжках.

Несколько мужчин, опершись на локти, скучали перед стойкой бара. Вдоль стойки были расставлены плевательницы, но все равно пол в зале был заляпан не слишком меткими плевками. Над баром висело большое зеркало, обрамленное картинками, на которых изображались обнаженные и весьма упитанные женщины. Зал был довольно узкий и темный, с единственным окном, красная бархатная за-1 навеска была подвязана, и в окно проникал солнечный свет. В углу под окном спал какой-то старик, вольно вытянув перед собой ноги и надвинув на глаза потрепанную шляпу. Белая борода возлежала на его груди, точно меховой коврик.

– Не слишком-то здесь пышно, – извиняющимся тоном заметила Роза. – Попробуй-ка наведи порядок за мужчинами – проще уж рукой махнуть. – Она пожала плечами, улыбнулась Тресси и взяла ее под руку. – Такова жизнь.

Затренькало фортепиано, и Тресси с почти благоговейным восторгом воззрилась на девушку, так запросто наигрывавшую какой-то веселенький мотив. Танцоры, которые отошли было выпить, вернулись на площадку и вновь закружились, на сей раз куда резвее.

– Мы открылись всего-то несколько месяцев назад, – пояснила Роза. – В сущности, я только начала свое дело. Черт возьми, этот город сейчас растет, как на дрожжах. Все это золото, Тресси, все дело в золоте. И я получаю свою долю, даже не марая рук в земле. Здешние мужчины ужасно соскучились по женскому обществу, а те, у кого имеются самородки и золотой песок, что угодно отдадут за женскую ласку. Ты очень симпатичная, хотя и чуточку худа, так что можешь остаться здесь и зарабатывать на жизнь, как другие мои девочки.

Тресси молча смотрела, как танцор в подтяжках обеими руками ухватил свою партнершу за грудь и задвигал бедрами, задавая ритм весьма недвусмысленных движений. Женщина разразилась низким грудным смехом и запрокинула голову, позволяя ему вдоволь любоваться содержимым ее более чем смелого выреза.

– Я так не смогу, – сказала Тресси и отвернулась.

Роза лишь засмеялась, дернув белокурый завитой локон.

– Еще как сможешь, уверяю тебя! Что, собственно, достается этому парню? Поплясать с девчонкой да вдоволь ее полапать – вот и все, что он получит за доллар, уплаченный за виски для себя и партнерши. Все прочие удовольствия ему не по карману.

– Терпеть не могу виски.

– А наши девушки его и не пьют. Им подают чай или разведенный водой кофе, но клиенты-то платят как за виски.

Тресси наклонилась к ней.

– Боже мой, – прошептала она на ухо Розе, – я просто не знаю, что делать. Я же никогда… то есть ни с кем… в общем, я не могу, и все тут! – Одна мысль о том, что совершенно чужой мужчина станет делать с ней то, что до сих пор позволялось лишь Риду Бэннону, была Тресси отвратительна. И к тому же эти мужчины такие неопрятные – можно подумать, что они в жизни не мылись!

Мгновение Роза пристально смотрела на Тресси ярко-синими прищуренными глазами.

– Сколько тебе лет, детка?

– В феврале будет восемнадцать, – помедлив, с запинкой призналась Тресси.

– Тогда прекрати нести этот детский вздор. Ты уже взрослая женщина и вдобавок с младенцем на руках. Думаю, и твоя история – выдумка чистейшей воды. А это значит, что выбор у тебя здесь небольшой. Будешь выгребать золу, горбатиться в прачечной либо стряпать в забегаловке. Не успеешь оглянуться, как свяжешь жизнь с каким-нибудь жалким доходягой, который уработает тебя до смерти. Здесь у Калеба будет кров и теплая постелька, и вниманием его не обделят. Он никогда ни в чем не будет нуждаться. Мэгги его уже обожает, и другие девочки тоже его полюбят, вот увидишь.