Святослав Всеволодович потянул носом: в смраде гари различался и ужасный запах сгоревшей плоти, однако трупов не было видно. Тем временем навстречу войску вышли первые горожане. Один за одним поднимались они из подвала, уцелевшего между руинами обвалившейся церкви и большой хозяйственной постройки, судя по всему, трапезной.

Опоясанные мечами, чёрные от гари и покрытые своей и чужой кровью мужи нетвёрдо стояли на ногах. Принюхался Святослав Всеволодович: от граждан Римова веяло стоялым мёдом.

– Что принюхиваешься, защитник хренов? – заворчал вдруг ближайший к нему горожанин, седой, коренастый, с висящим за спиною двуручным мечом. – Где вы раньше были? Похоронили мы наших в братскую могилу и сели поминать… А уж как проспимся, тогда и станем думать, как жить дальше… Деток, стариков и старух половцы проклятые посекли, а молодых и сильных, кто в бою не погиб, увели к себе в рабство… Для кого жить теперь? Отстраивать ли заново Римов? А…

Горожанин махнул рукой и отвернулся от воинов.

– Давно ли ушли половцы? – спросил Святослав Всеволодович.

– Часов пять, а то и шесть, как ушли. Пошли вдоль Сулы вниз. Смекаю, что на переправу возле Желни.

– Они не смогли бы так быстро явиться сюда с полоном, – проворчал Рюрик. – Ты ничего не путаешь, достойный муж?

– Я не бываю настолько пьян, чтобы не понимать дела, – пояснил горожанин. – И я не из тех, кто станет врать. Половцы обложили город пять дней тому назад, на великомученика Фёдора Стратилата. Мы хорошо подготовились, сами очистили посад, свезли добро, семьи и скотину в детинец – напрасно, выходит, трудились! Да, а посад выжгли. Пришли половцы, обступили город, мы перестреливались, они пытались поджечь стену детинца, а мы им не позволяли. Мы уж надеялись, что уйдут нехристи, несолоно хлебавши, однако два дня назад пришло новое большое войско, но без полона, господин князь, и они тут же начали долбить стену большими бревнами, то справа от ворот градских, то слева. Мужи наши начали бегать по заборолу, чтобы отгонять врагов от бревна. Вот тут-то несчастье и случилось. Сразу два участка городской стены рухнули, прямо на те бревна, вместе с мужами, что стояли там на стенах. Половцы, понятно, тут же ринулись внутрь детинца. Старцы градские, что распоряжались обороной, собрались все на одном забороле, как назло, и погибли сразу. Слава Богу, я, простой децкий, не растерялся. Вразумил меня Господь, и начал я кричать: «Кто жив быть хочет, за мною на болото!» Пробились через пролом и ушли на болото. На конях нехристи не могли к нам подъехать, а для рубки пеши да по колено в тине кишка у них тонка. Вот так и отбились. Спаслись, господине, только те, кто, отчаявшись живота своего, рубился на болоте, остальные убиты или взяты.

– Постой, скажи мне, какие стяги были у половцев? – спросил князь Рюрик.

– Дай, господине княже, припомнить, – сморщил свой ободранный лоб мужик. – У тех, что первыми пришли, простой бунчук с лошадиным хвостом, выкрашенным хною. У тех, что прискакали два дня назад, у одних на красном древке две барсучьих шкурки, одна чёрная, вторая красная, у других – сверху вроде как золочёная луковица, ниже перекладинка, а на ней три конских хвоста – белый, чёрный и красный.

– И здесь был сам Кончак! – ахнул кто-то за спиной Святослава. Тот вспомнил голос – боярина Олексы.

– Да, последний бунчук – Кончака, – согласился князь Рюрик. – А прочие ханы издалека пришли, раньше редко появлялись на наших рубежах. Значит, два дня прошло, как ушёл отсюда Кончак. Давай, великий князь Святослав Всеволодович, отъедем в сторону, посоветуемся.

И хотя можно было велеть отрокам отогнать столпившийся возле них народ подальше, великие князья действительно предпочли отъехать самим – на берег Сулы у брода, истоптанный копытами половецких коней и захваченного ими русского скота.

– Два дня выиграл Кончак, – промолвил Рюрик. – Однако кони у нас, конечно же, свежее, а его отягощает полон.

– Он, понятно, вернётся на Залозный шлях. И уйдёт с него на полночь, в свой улус. Ты прикинул ли, где мы Кончака настигнем?

– У меня получается, что не ближе, чем за Чёрным лесом. Это уже их земля, брате и отче. В своей степи половцы не побегут, а если посчастливится отбить полон – нам его оттуда не вывести, самим бы унести ноги. Да и куда нам и соваться на такое полчище? Там ведь всё войско самого Кончака и ещё две неизвестные орды. Мы поступили бы не умнее твоего племенника Игоря Северского, а мы ведь великие князья.

Святослав Всеволодович нахмурился. Проговорил, понизив голос:

– Ты прав, как ни обидно. Однако же нам нельзя возвратиться прямо отсюда.

– Пожалуй.

– Преследуем до Залозного, а по нему – до Голтава. Если Кончак под Голтавом задержится, ударим на него – и как нам Бог даст. От Голтава возвращаемся.

– По рукам, отче и брате!

Они стукнули рукавицей о рукавицу и вернулись под свои стяги. Давешний пьяный горожанин стоял на коленях, окружённый конными боярами. Поднял простоволосую голову:

– Простите великодушно меня, господа великие князья! Не знал я, что вы такие великие господа, два царя наши. Да и обидно стало, хотя бы и вам сказать… Как подати платить, так вот она – Русская земля, а как враг навалился – и нет её.

– Мы на тебя не в обиде, – промолвил быстро Святослав Всеволодович. – Сами видим болезнь Русской земли, а как её лечить, не знаем.

– Послушай, – свесился к горожанину, поднявшемуся уже с колен, князь Рюрик. – Ты говорил, что здесь у тебя никого и ничего не осталось. А мне нужны такие твёрдые бойцы, как ты. Приходи в Белгород и друзей своих приводи. Возьму вас к себе в дружину отроками, поживете на первый случай в гриднице на всём готовом, а там видно будет.

Хмельной горожанин почесался в затылке. Потом сказал неуверенно:

– Да спасут тебя боги на добром слове, великий княже.

Вот только мы станем думать о том завтра утром, когда протрезвеем. Земля распахана, рожь посеяна – как своё пропитание бросать? Да и земля ведь наша, не половецкая же…

Великие князья оборотились к дружине. Святослав Всеволодович закричал:

– Нет времени устраивать военный совет, мы тут с великим князем Рюриком наскоро посоветовались. Скачем за Кончаком! Удастся – отобьём у него и русский полон, и добычу! С нами Бог, русские храбрецы!

Первые кони дружинников уже вступили в мутные воды Сулы, когда князь Рюрик заметил неладное. Развернул коня, и тот, разбрызгивая воду, вернул его на пологий речной берег. Там под знаменем князя Владимира Глебовича столпились остатки его дружины. Навстречу великому князю выехал пучеглазый тысяцкий.

– Что тут у вас стряслось, Олекса?

– Прости, великий князь, но мы за Кончаком не поедем. Кончак пришёл сюда изгоном, без полона. Это означает, что наших переславльцев погнала Залозным шляхом другая орда. Мы возвращаемся в Переяславль, великий княже, уж ты не гневайся.

На забороле пахло вчерашней, запекшейся кровью и дымом. Тонкие ноздри княгини Евфросинии Ярославны раздулись, она застыла на последней ступени лестницы, готовая вернуться. Там, в детинце, подувший на рассвете свежий ветерок уже почти рассеял душную вонь жуткого скопища людей и скота, начавшую рассасываться только после вечерни, когда стало ясно, что половцы действительно ушли, а не спрятались в окрестных лесах, задумав сыграть с путивлянами в одну из своих опасных восточных игр.