дружелюбные взрослые лгут. Неизвестно, что еще придет в голову его соседу.

— Нам проводить тебя до дома? — спрашивает Луиза.

Энис качает головой.

— Да это было не так страшно, правда.

— Ты смелый мальчик. — Лотта хватается за свою сумочку. — Купи себе несколько леденцов, чтобы забыть этот ужас. Только не отдавай ничего паршивым соседским парням, хорошо?

Когда он трусцой бежит от них со своей добычей, лицо его сияет. Лотта смотрит вслед, а затем поворачивается к подруге.

— Отвратительно. — Луиза сплевывает. — Хуже всего, что он прав. И с этим поколением скоро покончат.

— Что ты такое говоришь?

— Ты здесь не бываешь в последнее время, а до моих ушей долетает, что они планируют издать закон, позволяющий стерилизовать этих людей.

Лотта смотрит на подругу, выпучив глаза:

— Чудовищно.

— Ты еще собираешься отнести Харрасу торт?

— Я про него забыла.

Лотта оглядывается и видит лежащую на земле поврежденную картонную коробку, которую в волнении уронила. Она осторожно поднимает ее и открывает.

— Боже мой! Ну что поделаешь. Хотя Харрас вряд ли будет против.

Лай собаки — первое, что они слышат после того, как Лотта позвонила в дверь.

Им открыла домработница Курта.

— Добрый день, — здоровается Лотта. — Ну вот и мы. Это моя подруга Луиза.

После того как все вежливо поприветствовали друг друга, Лотта, смеясь, опускается на колени, чтобы почесать весело прыгающего вокруг Харраса.

— Прекрасный пес. Я принесла тебе что-то вкусненькое, видишь?

Она кладет на пол коробку с бесформенной массой из сливок.

— Вы же не дадите ему торт? Не знаю, что бы на это сказал господин Вайль. — Эрика хмурит лоб и смотрит на Харраса, будто обвиняет его в предательстве, потому что он лижет руки этой изменнице.

— Да не волнуйтесь вы. Я точно знаю, что мой муж балует его на все лады.

Вставая, Лотта твердо смотрит в глаза домработницы. Она по-прежнему жена хозяина.

— Мы здесь, чтобы разобраться с вещами Курта, — сухо объясняет Лотта.

— Я знаю, — отвечает Эрика.

Подруги уже почти дошли до кабинета, когда домработница хриплым голосом выкрикивает еще несколько слов:

— Это его дом. И полиция не смеет проводить здесь тайный ночной обыск. Это неправильно, что его выдворяют из страны.

— Мы тоже так считаем, — спокойно отвечает Лотта. — Но если бы он остался, это было бы очень опасно. По мне, лучше пусть он сохранит здоровье, чем гордость.

Эрика достает свой носовой платок и промокает глаза.

— Я не хотела вас упрекать. Я знаю, что вы правы. Делайте, что должны, а я пойду прогуляюсь с милым Харрасом. Или могу быть вам чем-то полезной?

— Нет, спасибо. Мы справимся. Присмотрите лучше за бедным Харрасом. Для Курта большое утешение, что вы о нем так хорошо заботитесь.

Эрика кивает.

— Могу я спросить, все ли хорошо с господином Вайлем?

— Конечно можете. У него все хорошо, учитывая обстоятельства. Он остановился у друзей.

Лотта умалчивает, что он нашел убежище у другой Эрики, на диване которой теперь ночует, пока та спит рядом с Касом. Видимость приличия приходится блюсти.

Овчарка изо всех сил сопротивляется наморднику, который Эрика пытается натянуть.

— Не буянь, Харрас. Скоро мы все будем носить такой же, — говорит Лотта.

После того как Эрика и Харрас вышли из дома, две подруги направились в кабинет, где Луиза, глядя на беспорядок, прикрывает рот рукой:

— С чего начнем?

— Хотела тебя предупредить. Его голова настолько наполнена музыкой, что в мире, наверное, не хватит бумаги, чтобы записать ее.

— Так что будем делать? — спрашивает Луиза.

— Подожди минутку.

Вскоре Лотта приносит три чемодана.

— Ноты, важные документы и одежду мы сложим сюда. Есть еще. Спальня битком забита чемоданами, — наверное, Курт одолжил их.

— И как вы собираетесь все чемоданы уместить в одну машину? Вы же поедете вчетвером.

Нееры тоже.

— Конечно, всё мы не сможем сейчас забрать. Что-то придется раздать друзьям. Сегодня нужно взять только самое необходимое. Хорошо, что Курта здесь нет. Иначе бы он взял только ноты и ни одной пары трусов.

Луиза смеется, а потом всхлипывает.

— Трудно представить, что вы скоро собираетесь развестись.

Лотта прикладывает указательный палец к губам.

— Тсс, тихо. Кроме тебя, почти никто об этом не знает. Мы не будем по этому поводу поднимать шум.

Луиза с непониманием смотрит на подругу.

Лотта отвечает, упорно глядя ей в глаза:

— В этих обстоятельствах это лучшее, что мы можем сделать. Ты же знаешь, что евреев, готовых бежать, практически полностью лишают собственности. И его предупредили, что он будет арестован. Если я больше не буду его женой, то смогу свободнее передвигаться и спасти его нехитрое имущество от нацистов.

Луиза поднимает руки, успокаивая Лотту:

— Разумная причина.

— Мы ничего им не оставим, — клянется Лотта с мрачной решимостью, укладывая вещи Курта в коробки и чемоданы. Хоть это она может для него сделать.

Лотта даже Луизе не говорит всей правды об их разрыве, и это заставляет ее чувствовать себя виноватой. И то, что во время сборов ей в руки попадаются бесчисленные сентиментальные сувениры, не облегчает положения. Она находит свои письма, а еще пакетик с сахаром, на котором Лотта во время одного из первых свиданий в каком-то кафе оставила красный поцелуй, — и, конечно, старинную трубку с изысканной резьбой, которую она подарила ему на день рождения. Но к счастью, у Лотты остается на это немного времени. Снова и снова звонят в дверь знакомые, которым она передает упакованные вещи. А между визитами она сортирует и собирает их, пока волосы, мокрые от пота, не прилипают к лицу.

Когда уже поздно вечером Курт — возможно, в последний раз — отпирает дверь этого домика, о котором так страстно мечтал, он обнаруживает там двух полностью изможденных женщин, обессиленно развалившихся на диване. С тоской он смотрит на пустые стены хорошо знакомого места.

— Кажется, вы здорово потрудились.

Лотта бросается в его объятия и прячет голову у него на шее. Она чувствует, как он зарывается носом в ее волосы и глубоко вдыхает. Потом немного отстраняется:

— Ты прекрасно выглядишь, малышка. Тяжелая работа тебе к лицу.

Какой же усталой кажется его улыбка. Эти Нееры должны давать ему больше спать.

— Не бери близко к сердцу, Курт, дорогой. Париж ждет тебя.