и, ласточка, сумела со второй попытки попасть в вену. Все девочки заулыбались после этого и, кажется, расслабились. Они были хорошие, но все-таки очень маленькие, старательные, но неуклюжие. Точнее неизвестно.

В Гришу накапали за двадцать минут раствор антибиотика. Ему полегчало. Сын и Майя сидели с ним рядом и разговаривали негромкими голосами. Потом сделали анализы. Это у них получилось вполне. Расстались друзьями со всей стайкой взволнованных девочек, со встревоженной врачихой и с ее хрупкими медсестрами с птичьими голосами, тонкими цепкими ручками и плоскими темными лицами.

Температура у Гриши не спадала, его трясло по-прежнему, врачиха прислала вечером тревожный и-мейл о результатах анализов, и сын помчал его в больницу: «Не волнуйся, папа, там большие профессионалы, лучшие». В больнице было безлюдно и светло. Темнолицый охранник ходил бесшумным шагом и сдувал пыль с пустых стульев. В приемной крупная дама попросила строгим голосом медицинскую страховку, без нее они работать не могли и не думали даже. Первый взнос требовался в размере 1500 долларов. Дальше, как получится, в разы больше, точнее, в три раза минимум, по словам дамы в приемной. Сын начал звонить в Израиль, через пару минут дозвонился, и после переговоров и его сдавленного шепота, от которого холодело все внутри: «У меня отцу сто лет в обед, температура сорок, ему нужна помощь, а ты говоришь, что нужно еще выяснение, ты кто, ты хочешь, чтобы я приехал к тебе и стал твоим дурным сном, да, ты этого хочешь?!» – он передал телефон даме из приемного покоя и та продиктовала адрес банка и другие данные. Все. Оплата была подтверждена, можно было лечить Гришу от болезни всеми силами. За пару дней до всех событий Гриша и Майя думали отменить страховку на медуслуги, стоило очень дорого и все равно уезжали скоро. Но, в конце концов, решили не отменять. Почему? Кто-то их остановил от этого поступка. Кто, очень хотелось бы знать, кто?!

Быстрым шагом, растерянно оглядываясь по сторонам, зашла в приемный покой Сай. Она была одета в синий костюм медсестры, но выглядела на профессора минимум. Опытный специалист по внутренним болезням, консультант и диагност с мировым именем, как минимум. Самостоятельно следом за нею пришел Олег в рубашке с пальмами и кокосами, он тоже рыскал глазами по стерильной комнате. В углу громко стонала юная женщина в мини-шортах, она сломала ногу, развлекаясь на мотоцикле с патлатым мускулистым другом. Но тот не справился с управлением на повороте, и они рухнули с обрыва к морю, оббивая тела о деревья. Водитель ушибся и все, а бедняжка сломала голень в двух местах и теперь очень страдала. Друг ее отсутствовал по неизвестной причине. За Олегом следовал Коля все в той же сиреневой майке, со своими рысьими глазами и кошачьими повадками, он явно пребывал в фаворитах у хозяина. Толя был снаружи без дела. Ему это не мешало.

Сай и Олег появились в больнице одновременно, не сговариваясь, потому что остров этот был невелик, новости распространялись мгновенно, скрыться было просто некуда ни от кого. Олег никуда и никогда не опаздывал. Он машинально поправлял большим пальцем погон на левом плече, пришитый к рубашке с изнанки. Звания его было не разобрать по этой причине. О роде войск Олега Анатольевича, в котором он служил, оставалось только догадываться, но вот этот вопрос о том, где он служил, точно не был проблематичным. Тоже мне секрет.

Сай приблизилась к кровати Гриши, не боясь выглядеть взволнованной и нелепой. Она спросила его, подходя: «Все в порядке, господин Кафкан? Все есть у вас?». Майя, сидевшая на стуле напротив, насторожилась, у нее был нюх на все эти дела своего кроткого супруга с медсестрами, массажистками, маникюршами и врачихами, с кем только нет, часто она была несправедлива по отношению к нему, но обычно нет.

Олег издали сказал Кафкану, качая головой в такт своим таинственным ритмам: «Что это вы, уважаемый, так невовремя, но я на страже всегда, вот он, тут я, всегда помогаю и сочувствую, чем вам помочь, я в вашем распоряжении, а это супруга? Здравствуйте, я Олег Анатольевич, земляк ваш из Ленинграда, как мы называем его, наш любимый город».

Пришел тонкорукий юноша с нежным лицом, с кирпичного цвета волосами, по имени Нене. Волосы волосами, походка походкой, но хватка и умение у него были отменные. Он мгновенно схватил руку Гриши, аккуратно вонзил иглу в вену на запястье – и побежала кровушка Кафкана весело и оптимистично. «Вы знаете, Нене, что был такой выдающийся футболист по имени Нене, не родственники ли вы?» – спросил его Гриша. «Я не интересуюсь футболом, но, конечно, симпатизирую футболистам», – смущенно улыбнулся Нене, мгновенно став милым юношей с неопределившимися пристрастиями.

После этого Гриша все помнил урывками и как бы в тумане. Что-то ему вкололи усыпляющее, что ли, он почти заснул при ярком свете под взглядами всех этих людей, окружавших его.

Гриша смутно помнил, будто во сне, как Олег горячо и тихо говорил ему: «Все всем помогают, все всех спасают, тех и этих, голова кругом. А Россию нашу великую кто пожалеет, кто спасет, Григорий Соломонович, а?!». Он добавил: «Вы будете удивлены и даже потрясены, когда узнаете, сколько людей и каких людей в эмиграции борются за счастье и спасение России, какая у них сила». Голова у Кафкана шла кругом от этого человека. Олег сменил тон и стал агрессивен. «Горько пожалеете еще, Григорий Соломонович». Решение созрело, Гриша собрался с духом и сказал ему, если не твердо, то весьма уверенно: «Я не буду с вами участвовать в борьбе и спасении страны. Что вы от меня хотите? Я тихий человек, у меня другие заботы есть, надо и о них подумать, Олег Анатольевич, и не говорите мне ничего».

«Вот вы обижаетесь на меня, а ведь я с Колей и Толей видел вас в «Ган Сакер»[7] на поле в игре 9 на 9. Все было при вас, и пас вовремя, и техника, и ударчик, не посрамили ленинградской футбольной школы… И это не все. Мы с Колей и Толей провожали вас к дому рэб Арье за железными жалюзи в Нахлаот возле рынка, когда вы дождливой столичной ледяной ночью брели к нему получить броху… Я правильно произношу это чудное слово, а?»

Гриша увидел на боковой напротив рынка улице, примыкающей к центральной торговой магистрали городка Тонг Сала, что на далеком острове, сцену, от которой он не мог отделаться. Это видение преследовало его долгое время потом.