Среди этих тихих, мирных звуков голос Жени зазвучал оглушительно, как раскат грома.

— Аня, я бесплоден. У меня нет и, скорее всего, никогда не будет возможности завести детей. Это не последствия болезни или травмы. Это генетическое нарушение. То, что заложено в моем ДНК, то, что фактически неисправимо…Это не последствия болезни или травмы. Это генетическое нарушение. То, что заложено в моем ДНК, то, что фактически неисправимо…

Он не смотрел на меня, а я не сводила глаз с его затылка. Мысли будто комкались, как исписанные листы бумаги, и ничего в них теперь не было понятно.

— Фактически… — эхом повторила я и, протянув руку, коснулась Жениного плеча.

Вздохнула, успокаиваясь и собираясь с силами, и ласково, мягко попросила:

— Пожалуйста, не молчи. Расскажи мне все. И вместе… Вместе мы что-нибудь придумаем, хорошо?

— Прости, — он обернулся, взял мою ладонь в свою и начал целовать кончики моих пальцев, повторяя, как заведенный. — Прости меня. Прости меня…



Я отстегнула ремень безопасности и, упершись рукой в спинку сидения водителя, подалась вперед. Перекинула ногу через ноги Жени и устроилась у него на коленях. Он запрокинул голову и устало, грустно посмотрел на меня.

— Говори, — прошептала я, гладя его лицо, пальцами водя от виска к шее, от переносицы к подбородку. — Говори, потому что мне тебе сказать больше нечего. Я люблю тебя, вот и все.

Женя закрыл глаза, сглотнул и поморщился, будто от боли, а я осторожно коснулась своими губами уголка его губ. Он вздрогнул и, обняв меня за талию, крепко прижал к себе.

— Прости, что не рассказал об этом раньше, — теперь его голос звучал глухо. — Я не хочу тебя терять, но ещё больше я боюсь сломать тебе жизнь.

Я положила голову ему на плечо и затихла, прислушиваясь к ударам его сердца.

— О своем бесплодии я узнал не так давно. Все началось с желания Риты завести ребенка. Она не любила меня, как и я ее. И весь этот фарс стал ее раздражать. Ей нужен был ребенок, для себя, для своей любви, как смысл жизни. Ничего предосудительного я в этом не видел. Да, мы друг друга не любили, но в остальном ни в чем не нуждались. Думали, все получится просто, но нет… Прошел год. Мы начали проходить обследования, одно за другим, и мои результаты оказались плохими. Точнее, вообще никакими. Наш врач стал искать причину моей стерильности. И нашел — все оказалось серьезнее, чем он предполагал. Мы поначалу никому ничего не сказали, только моим родителям и Инне. Мать приняла плохие новости спокойно, а потом не выдержала… Звонила мне втайне от отца и рыдала в трубку. Причитала, как хочет быть бабушкой, как ждет внуков… Начались дополнительные обследования, поездки. Я тратил на это кучу времени, на работе копились проблемы. В итоге мне согласились помочь в одной немецкой клинике, специализирующейся на подобных нарушениях. Но врач предупредил меня — даже после прохождения полного курса и при положительных результатах зачатие обычным путем все равно будет невозможно. Только через ЭКО с какими-то особенностями, я уже точно не помню, как он называл эту процедуру…

Женя помолчал, переводя дух. Провел ладонью по моей спине и, снова прижав к себе, продолжил:

— Пока меня не было, фирма начала сливаться. С управлением помогал отец, но у него не хватало знаний в практической области, да он особо и не углублялся в текущие проблемы. Строил бизнес по старинке, забивая на перспективы и креатив. Посыпались клиенты, сначала по одному, потом десятками. Выручка падала, зарплаты тоже. От нас стали уходить специалисты, и я вернулся. Отказался от лечения, решил отложить. А Рита, конечно, мое решение не приняла. Сказала, что это мои проблемы, а не ее, и из-за меня она, здоровая женщина, страдать не будет. Что ей нужен полноценный мужчина и полноценный брак.

Женя вздохнул.

— Я не стал с ней спорить. И ушел. Через несколько месяцев она подала на развод. Пришлось делить имущество. Наши родители перессорились, решив выяснить, кто и сколько нам дал, а, точнее, кто из нас больше виноват. Развод затягивался, эти разборки здорово отвлекали. Я торчал в офисе днями и ночами — тащил обратно клиентов, сотрудников, искал новые проекты, цеплялся за любую возможность показать, что мы живы и не потеряли хватку. А с разводом… Я решил оставить все Рите. Ведь, по сути, виноват был я.

Он замолчал. Его сердце стучало, как бешеное.

— Никто здесь не виноват, — произнесла я. — Вы просто не любили друг друга.

— Да, — задумчиво ответил Шершнев. — Просто…

Время шло, а мы сидели в тишине, прижавшись друг к другу. Заверещал телефон, на этот раз мой. Я думала, меня искали родители, но звонил Алексей Алексеевич.

— Аня, пни своего героя-любовника. Какого лешего он трубки не берет?

— Секунду, — я протянула мобильный Жене. — Твой зам.

Шершнев закатил глаза.

— Да, Леш. Приветствую. Да, помню. Уже тебе звонил? Ага, понял. Ну, скажи, смартфон перегрелся, а я уже еду. Да понял я тебя, не ори. Отбой.

— Потеряли?

— Да, ждут.

Я пересела на свое сидение, и Шершнев вернул мне мобильный. Мы замолчали, каждый думая о своем. Мне хотелось, чтобы Женя сегодня остался со мной, потому что на смену уверенности в собственных силах, пришло ощущение неопределенности, тупика. Женя ничего не обещал. Он просто свалил на меня свою правду и снова закрылся. Да, я понимала, что подобное признание равносильно признанию в любви, но что же дальше?

Куда мы двинемся?

Будет ли он готов ради меня оставить работу? А что если…

Я вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя нехорошее.

— Женя… Останься со мной.

— Не могу, — он грустно посмотрел на меня. — Сегодня никак. Ты же понимаешь…

— Да, конечно.

"Но почему ты не понимаешь, что мне страшно? Что я боюсь и за тебя, и за себя?"

"Кто я в твоей жизни? На что ты готов ради меня, ведь я… Ведь я хочу вопящее, творящее беспорядок, хаос и счастье будущее! Потом, позже. Может, через три-четыре года, но… Но если проблема есть сейчас, не стоит ли подумать об этом заранее?

"Я запуталась. Мне нужна капелька твоей уверенности, силы и терпения. Ты ведь смог пережить это, смог принять и…"

И тут меня озарило.

Женя не смог это принять.

Он от этого отказался.

* * *

В доме было тихо, поэтому я шла на цыпочках и почти не дышала — боялась разбудить родителей. Витя и Саша уехали к себе, остался только Коля — старший сын старшего сына. Пашка с Марго спали на втором этаже, в гостиной, а я коротала ночь в своей старой комнате. Сон не шел. Я думала, думала. Ни о чем и обо всем сразу. За окнами трещали сверчки, квакали лягушки — и так здесь было спокойно и уютно, что на миг мелькнула мысль: "А если все бросить?". Я замотала головой. Ну уж нет — Женя теперь мой, и я все сделаю, чтобы у нас было будущее.