– Ты такой милый. – Что за черт? Это я сказала? Должно быть да, потому что он ухмыльнулся и покачал головой:

– Ты чокнутая, ты знаешь об этом? Больше похоже, что я под кайфом. Он бросил взгляд на часы.

– Пора возвращаться. Идем. Я раздобуду тебе еще печенье на дорожку. – Джонни встал и пошел к прилавку.

Ладно, ладно, ладно. Прошлые «заслуги» нашего директора по связям с общественностью были известны всей школе, а его резюме должно храниться в груде железа, которую Дрейпер называет компьютером. Я начну оттуда и буду продвигаться дальше… когда поем еще, в одиночестве, а моя голова прояснится.

Джонни принес еще одно огромное миндальное печенье, завернутое в вощеную бумагу. Я впилась в него, как только мы вышли на улицу. Джонни все еще выглядел немного растерянно.

– Великолепные печенья, Джонни. Правда. Никогда не ела вкуснее. Клянусь!

Он застонал и потащил меня обратно к Ченям. Некоторым людям ничем не угодишь.

Это был Президентский день, никакой школы. Но и никакого Марка. Кейт была занята на своей праздничной смене на рынке, так что все могло бы быть идеально. Но Марк был занят. Весь день.

Он был занятым человеком. Конечно же. Оливия понимала это. Она также знала, что не стоит жаловаться и дуться. Это для других. И она была уверена, другие все еще были.

Пока.

Просто сегодняшний день был особенным… На самом деле не особенным, а трудным. Это была трудная годовщина. Ровно год назад Оливию увезли в Хьюстон. Ей была плохо несколько недель, несколько месяцев до этого, но именно в этот день ее увезли. Чувство стыда кольнуло даже сквозь лекарства.

Она посмотрела на часы. Когда уже Кейт вернется с этой дурацкой работы? Ей нужна была Кейт. Ее место было здесь, рядом с ней, особенно сегодня. Оливия вытряхнула еще таблетку ативана.

Она могла позвонить отцу.

Она посчитала в уме. Ее отец был в Сингапуре три дня. Нет, сейчас он, должно быть, спит. Она знала, что, как только он проснется, позвонит сам. Он обязательно позвонить Потому что сегодня было сегодня, и он знал это.

А что, если Кейт не пойдет сразу домой? Что, если она решит пойти куда-нибудь с этим Джонни или с одной из «Чудес»? Что, если они с Кейт больше не подруги? Такое было возможно. Оливия вздрогнула, вспомнив, как она обвиняла Кейт, когда они спорили. Да, и последнее время она вела себя с Кейт по-свински. Может, Кейт дистанцировалась от нее? Такая возможность ее встревожила.

Она должна была вернуть себе Кейт, заставить ее понять. Не про Марка… и не всё, конечно же. Кейт не была готова к этому. Но о сегодняшнем дне, и о том, почему он так важен. Да. И тогда Кейт полностью простит ее за все и будет снова всепонимающей и чуткой и… преданной.

Анка следила за ней. Анка знала, что это за день. Даже несмотря на то, что у нее был выходной, она не пошла к сестре. Анка не собиралась никуда уходить.

Экономка прокралась в гостиную с метелкой для пыли в руке.

– Анка, ты назойлива.

– Назо… что? Я не знаю такое слово.

– Нет, ты знаешь, и ты назойлива. – Оливия подошла к ней. – Кейт будет дома через несколько минут. Иди к сестре.

– Но…

– Я собираюсь рассказать ей о сегодняшнем дне. – Вместо того чтобы расслабиться, Анка посмотрела скептически. – Это моя подруга, и я ей полностью доверяю. – Это была правда, и то обстоятельство, что Оливия поняла это только сейчас, ничуть не уменьшал этого факта. Кейт поймет и посочувствует, так же, как Марк. Лучшие друзья делятся тайнами. Кроме того, тайны – это то, что привязывает людей друг к другу, навсегда. Этим тайны хороши. Она снова посмотрела на часы.

Брюс начал лаять и бегать кругами. Он стал системой раннего оповещения, поскольку слышал звон лифта задолго до того, как кто-нибудь подходил к двери.

– Привет, Брюс! Привет, Оливия. Прогуляем с ним?

– Конечно, через минутку. Сядь ненадолго. Я хочу с тобой поговорить.

На лице Кейт мелькнула тревога.

– Эм… Ладно. Мимо прошла Анка.

– Приду домой в восемь. – Она обернулась к Кейт. – Тама куриный пирог в духовке.

Как только дверь закрылась, Оливия, сидевшая на встроенном диване, похлопала по месту рядом с собой.

– Что стряслось?

– Я хочу рассказать тебе про сегодня.

– Сегодня? – Кейт плюхнулась на диван.

– Ага, сегодня у меня вроде как годовщина. – Оливия поджала под себя ноги и повернулась к подруге. – Видишь ли, ровно год назад мы уехали в Хьюстон.

– В больницу?

– Ну. В конечном счете да.

– Мне так жаль, Оливия. Не стоило мне ходить на работу. Тебе нельзя оставаться одной. Ну что я за зануда. Мне не следовало…

Так было лучше.

– Все в порядке. Ты не знала. – Да, она любила Кейт. Никогда раньше она не любила подруг. О, она притворялась, что любит, говорила об этом вслух, симулировала, как делала и со всем остальным. Но она никогда по-настоящему не нуждалась в друге так, как она нуждалась в Кейт. Потребность, любовь – это было почти одно и то же. Оливия повернулась и вновь посмотрела в окно. Сумрак надвигался на город, и она была дома, в безопасности, с подругой. Хотя она и не могла увидеть Марка сегодня, несмотря на то что он знал, какой сегодня день… ну, это не имело значения.

У Оливии была Кейт.

– Папа снял очаровательный маленький домик прямо рядом с больницей, и там мы жили, до… больницы. Во все это время папа не заключил ни одной сделки. Он просто летал в Нью-Йорк на день-два максимум. – Оливия, казалось, потеряла себя в этом странном доме с его обычной мебелью. Так жили обычные люди. Она кивнула сама себе. – Только мы вдвоем. И, конечно, Анка.

– И?… – прошептала Кейт.

– И ты не знаешь того, что мы вынуждены были уехать в этот день год назад потому что, ну, я поняла, что уже скоро будет заметно.

– Заметно?

– Да. – Она говорила так тихо, что Кейт приходилось наклоняться, чтобы расслышать. – Понимаешь, никого особо не волновало, что у меня были проблемы… это более-менее приемлемо в нашем кругу, n’est-ce pas?[27] Клянусь тебе, ты единственный человек из всех, кого я знаю, кто не сидит на таблетках.

Кейт кивнула, но очевидно смутилась.

– Помнишь, я говорила тебе о мальчике из государственной школы?

Кейт снова кивнула.

– Ну, нам пришлось уехать, потому что я была беременна. – Оливия сглотнула и снова повернулась к окнам. – И я даже не думала об аборте. Не спрашивай почему, не могу сказать тебе это сегодня. Я не знаю, я просто не знаю, но я не могла. Я отказалась. Так что…