Марк начал расстегивать ремень.

– Ну тогда, маленькая девочка, папочке придется тебя наказать.

У меня появилась новая привычка – по дороге на работу в администрацию отправлять Серене эсэмэски. Ее ответы были по большей части несвязны, особенно до того, как ее начали «лечить». Но все-таки мне стоило оставить эту линию общения открытой. Она владела информацией о Редкине из первых рук, и кто знает, возможно, однажды она разродится чем-нибудь полезным. Кроме того, я вроде как скучала по ней. Думаю, мы все скучали, кроме Оливии.

Каждый разговор с Сереной заканчивался одним и тем же отчаянным предупреждением:

Ну-ну. Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

Я пришла в школу к шести тридцати, так что мистеру Джефферсону снова пришлось открывать для меня двери. Я сказала ему, что мне нужно много работать, чтобы разгрести как можно больше папок к весенним каникулам.

Он сказал, что я работаю слишком много. У мистера Джефферсона было рябое желтоватое лицо и лучшая улыбка в школе. Когда я врала ему, я чувствовала себя виноватой.

Я переборола чувство вины.

К кабинету Дрейпер я подошла в 6:35. И даже с этим древним компьютером ее файлы были открыты в 6:38. Не устаю повторять, я действительно хороша.

Я готова была поставить на то, что Дрейпер хранит резюме сотрудников вместе со всеми записями учеников, и я была права – Марк Лоуренс Редкин. Там было развернутое резюме на четыре страницы, включая внушительный список рекомендаций, и еще одно краткое резюме, занимавшее едва страницу. Оба резюме содержали самые свежие данные. Правильный подход? Или готовность ускользнуть в любую минуту на другую работу? Я выключила компьютер Дрейпер, как только послала одну страницу на офисный принтер.

МАРК ЛОУРЕНС РЕДКИН

Я читала по мере того, как бумага выползала из принтера. Кто вы, Марк Редкин? Его резюме было свидетельством продвижения по карьерной лестнице. Каждое движение было серьезным шагом выше. Агрессивным и авантюристским. Я уловила это, поняла. Но почему? Был ли он черной овцой, которой нужно было что-то доказывать? Нищий блестящий мальчик, добившийся успеха? Да. Похоже на то, в обоих университетах он был стипендиатом. Господи боже, неужели мое резюме тоже однажды будет выглядеть так? Был ли он все-таки прав? Мы действительно были похожи?

Нет. Не может быть. Не может?

Я сунула лист в свою папку и вышла из комнаты, в которой мне быть не полагалось. На часах было 6:51. Я позволила себе прислониться к стенке из шкафов и дождаться, пока сердце перестанет бухать. Думай! Окей, каждое движение было большим шагом наверх. В молодом амбициозном человеке, искавшем успеха по всему миру, не было ничего подозрительного. По крайней мере, теперь у меня были ориентиры для поиска: школы, города, даты. Но как и для чего? Серены из мира Марка едва ли появлялись на первых полосах «Сидней Морнинг Геральд». Что я делаю?

Я уговариваю себя не копаться в этом, вот что я делаю. Все внутри меня орало, что я не могу позволить себе ввязаться в такую историю. Я открыла свою папку на заметках о социопатах. Там была копия старой статьи из журнала «Психология сегодня», написанная социопатом, осознавшим свой недуг, а также другие цитаты от первого лица, понадерганные из Сети. Я просмотрела их все, но задержалась на этих:

Я захлопнула папку. От этих цитат меня прошибал пот. Такое мог бы написать мой отец. Когда он был трезв и появлялся на людях, им восхищались, ему доверяли. Алкоголь выбил его из игры, лишил самоконтроля. Насколько я могла судить, Марк Редкин не пил и никогда, никогда не терял контроля. Мой отец едва не убил меня.

Против Редкина у меня не было шансов.

Оливия распланировала вечер с присущей ей точностью. Она вызвала машину, чтобы их доставили на вечеринку. По пути к ресторану «Дворец специй» они подхватили Морган и Клэр, и ровно в 21:25 выдвинулись в сторону района Митпэкинг.[29] С того момента, как они, хихикая погрузились в машину, стало ясно, что некоторые из «Чудес», пока наводили марафет, уже позволили себя выпить перед вечеринкой.