ней, как требует того

Ее высокий сан – прострись пред нею

И должную ей почесть принеси.

ГИАЦИНТ: (падает к ее ногам)

Целую прах у ног твоих прекрасных.

БАЛЬКИС: (кладет ему на голову свою ногу)

Вот так лежат презренные рабы,

А так

(заносит кинжал)

    царица мстит за униженье!

ГИАЦИНТ:

Остановись! Что хочешь делать ты?

С руками ли, обрызганными кровью,

Предстанешь ты пред взорами того,

Кому нет тайн ни в прошлом, ни в грядущем?

БАЛЬКИС: (Гиацинту)

Иди, но помни: если вновь судьба

Тебя отдаст мне в руки, как сегодня,

То я не пощажу тебя. – Ступай.

ГИАЦИНТ:

(медленно уходит, потом, оборачиваясь, смотрит на нее и убегает).

БАЛЬКИС: (протягивая руки к востоку)

Возлюбленный, простишь ли ты меня?

ИФРИТ:

Ты высшего блаженства не достойна.

Твой караван вернется за тобой,

Но я, Ифрит, тебе повелеваю,

От имени пославшего меня,

Неконченым оставить путь кремнистый

И возвратиться вновь в свою страну.

(Исчезает).

БАЛЬКИС: (закрывает лицо руками).

Возлюбленный, тебя я не увижу!

(Поднимает глаза к небу и видит восход солнца)

Великий Ра! Я пропустила час

Предутренней молитвы. Лучезарный!

Невольный грех тоскующей прости!

(Опускается на колени, подняв руки к небу; вдали слышатся колокольчики приближающегося каравана).

О солнце! Животворящее,

Жизнь и дыханье дарящее

Слабым созданьям земли,

Всесовершенное,

Благословенное,

Вздохам забытой внемли.

Я была тебе верной в скитании.

Я хранила твой кроткий завет,

Злым и добрым давала питание,

Всюду сеяла радость и свет.

Открывала убежище странному,

Не теснила ни вдов, ни сирот,

Не мешала разливу желанному

На поля набегающих вод.

Не гасила я пламя священное,

Не лишала младенцев груди матерей.

О великое, о неизменное,

Не отвергни молитвы моей!

И хваленья бессмертному имени

Возносить не престанут уста.

О, согрей меня, о, просвети меня,

Я чиста, я чиста, я чиста!

ДЕЙСТВИЕ II

Шатер царицы Савской. Спальный покой. Балькис возлежит на драгоценном ложе. У ног ее сидит старая кормилица Алави.

БАЛЬКИС:

Мне тяжело, Алави, я больна.

Сгораю я от мук неутоленных,

От жгучей жажды мести и любви.

О, Эти кудри нежно-золотые,

В лучах луны они казались мне

Подернутыми дымной паутиной.

Они вились, как тонкие колечки

Иль усики на лозах виноградных,

И обрамляли бледное чело –

Не золотым, о, нет, я помню ясно,

Совсем, совсем серебряным руном.

АЛАВИ:

Забудь его.

БАЛЬКИС:

    Забыть? А месть моя?

А сколько я терзалась в ожиданье!

Год, месяц, день иль много долгих лет…

Иль миг один, кто знает, кто сочтет,

Когда мгновенье кажется мне веком?

А дни бегут и тают без следа,

Бесплодные в слезах проходят ночи.

И жизнь плывет, торопится, спешит,

И вечности холодное дыханье

Мой бедный ум и сердце леденит.

АЛАВИ:

Твои рабы найдут его, царица,

Лишь подожди. Разосланы гонцы.

Иль хитростью, иль подкупом, иль силой,

Но будет он в цепях у ног твоих.

БАЛЬКИС:

В цепях? В цепях, сказала ты, Алави?

Не так бы я его хотела видеть!

АЛАВИ:

…И местью ты натешишься над ним.

БАЛЬКИС:

Отмстить ему? Он так хорош, Алави,

Он так хорош!

АЛАВИ:

    Но не один на свете;

Твой верный раб, красавец Гамиэль,

Хорош, как день, как дух арабских сказок,

Он меж других, как месяц между звезд.

Его глаза – два солнца стран полдневных,

Две черные миндалины Востока

Под стрелами ресниц, густых и долгих,

Как у газели. Губы – лепестки

Цветов граната. Голос, рост, движенья…

БАЛЬКИС:

О, замолчи! – что мне твой Гамиэль,

Что мне весь мир? Мне больно, я страдаю,

Сгораю я от муки и любви!

Он мне сказал: «Прости, идти я должен,

Ты слышишь зов товарищей моих.

Корабль уйдет, и если я останусь,

А караван…»

    О низость, о позор!

И я его молила на коленях,

Великая, склонялась перед ним!

И это все простить ему! Подумай!

Теперь я здесь тоскую, я одна,

Из-за него отвергнута навеки

Царем царей, возлюбленным моим.

А он наверно счастлив и доволен,

Живет в усладах низменных страстей

И, может быть, как знать, в чаду похмелья

Товарищам не хвастает ли он,

Что был на миг любим царицей Юга,

И подлым смехом страсть мою грязнит!

Как тяжело на сердце! Я страдаю.

О, скоро ли они найдут его?

Тоска, тоска! Утешь меня, Алави,

Спой песню мне, иль сказку расскажи.

АЛАВИ:

Стара я стала, голос мой ослаб;

Но прикажи, я крикну Гамиэля,

Тебе споет он песню о любви.

БАЛЬКИС:

Мне все равно, зови его, пожалуй.

(АЛАВИ уходит).

БАЛЬКИС: (одна)

О, ласковый и ненавистный взор!

Как он глядит мне в душу и волнует,

И пробуждает спящие желанья,

И мучает, и дразнит, и манит.

ГАМИЭЛЬ: (входит).

Я пред тобой, о лилия Дамаска,

Твой верный раб, покорный Гамиэль.

БАЛЬКИС:

Зачем ты здесь? Ступай, ты мне не нужен.

Нет, погоди, останься, спой мне, друг.

Утешь меня арабской нежной песней.

Мне тяжело. Утешь меня, мой друг.

ГАМИЭЛЬ: (поет, аккомпанируя себе на