class="poem">

    Да. Играешь ты на арфе?

КОМОС:

Я музыки не знаю, я – фиванка.

БАЛЬКИС:

Фиванка? А! Ты этим все сказала.

Твои отцы прославились издревле

Отсутствием и голоса, и слуха.

И хоть в душе сгораю я желаньем

Из уст твоих услышать гимн любви,

Но страшно мне, что на высокой трели

Испустит дух мой лучший попугай.

Так подождем с опасною забавой,

Не будем петь, возьмемся за стихи.

Ты можешь ли чередовать легко

Шутливый ямб с гекзаметром спокойным,

Произнося торжественные строфы

Под рокотанье лиры семиструнной? –

Ведь все же ты гречанка, хоть из Фив.

КОМОС:

Нет, не могу.

БАЛЬКИС:

    Так, значит, уж наверно

Вакхической ты нас потешишь пляской?

О, будь мила! Что ж медлишь ты, скорей!

Заранее я с восторгом предвкушаю

Всю грацию пленительных движений.

Смелей, дружок!

КОМОС:

      Я пляскам не училась.

БАЛЬКИС:

Как, тоже нет? Что ж можешь делать ты?

КОМОС:

Прясть, вышивать, считать и стричь баранов.

БАЛЬКИС:

Мне жаль тебя, мой бедный Гиацинт!

Твой вкус, мой друг, поистине ужасен.

Но все же ты мне нравишься. Поди

И поцелуй, как прежде.

(Гиацинт подходит к царице. Комос вскрикивает).

      Что с тобою?

Ты, кажется, ревнуешь? Ха-ха-ха!

Она ревнует, слышите ль?

(Целует его).

КОМОС:

      О, боги!..

Оставь его! Он мой жених.

БАЛЬКИС:

      Потише!

Держи себя учтивей, мой дружок.

Не забывай, что говоришь с царицей,

А не с торговкой шерсти иль овец.

Но, отвечай, его ты очень любишь?

КОМОС:

Люблю, царица!

БАЛЬКИС:

      Любишь глубоко?

КОМОС:

Как жизнь мою!

БАЛЬКИС:

    О, в самом деле, крошка?

Я тронута до слез твоим признаньем.

Но, видишь ли, и я его люблю.

Он миленький и презабавный мальчик.

КОМОС:

Он мой, он мой! Оставь его, он мой!

БАЛЬКИС:

Нет, девочка становится прелестной.

То «да и нет», «не знаю», «не умею»,

И, вдруг, теперь приобрела дар слова,

И требует, и молит, и кричит.

Так как же, Комос, мы его поделим?

Уж разве мне придется уступить?

КОМОС:

Всю жизнь, всю жизнь мою не перестану

Благодарить тебя!

БАЛЬКИС:

    Иль, может быть,

Ты сжалишься и мне его оставишь?

КОМОС:

О, пощади, не смейся надо мной!

БАЛЬКИС:

Так пусть наш спор решает сам виновник, –

Так будет справедливее и проще.

Ты, милая, согласна ли со мной?

КОМОС:

Согласна ли? О, с радостью, царица!

Я вижу, ты – мудрейшая из жен.

БАЛЬКИС: (ГИАЦИНТУ)

Что скажешь ты, мой милый, мой любимый?

Она иль я – подумай и реши.

Что ж медлишь ты и что тебя смущает?

КОМОС:

Царица, он дрожит за жизнь свою

И высказать тебе не смеет правды.

Но если б в кроткой милости твоей

Он был, как я, уверен, – то, конечно,

Явил бы он свою любовь ко мне.

БАЛЬКИС:

Ты думаешь? – Увидим. Слушай, милый,

Когда ее ты любишь глубоко,

Будь счастлив с ней, я жизнь тебе дарую.

Я повелю вам хижину построить

В тени олив на берегу ручья.

Работой вас, коль будете покорны,

Клянусь тебе, не стану изнурять.

Да и к тому ж немного друг для друга

Двум любящим и пострадать легко!

И вместе с ней, запомни, с нею вместе,

Всю жизнь, – ты понял ли? – всю жизнь свою

Вдвоем ты будешь

КОМОС:

    О, какое счастье!

БАЛЬКИС:

Но если я тебе мила, – тогда

Я ничего тебе не обещаю,

Быть может, я замучаю тебя,

Быть может, стану я твоей рабою.

Скажу одно: и день, и ночь ты будешь

Со мной – моим рабом иль властелином,

Мной презренным, иль мной боготворимым,

Но будешь ты и день, и ночь со мной.

ГИАЦИНТ:

Я твой.

БАЛЬКИС: (обращаясь к КОМОС)

    Ты слышишь?

КОМОС:

      Гиацинт, возможно ль?

Отступник, будь ты…

БАЛЬКИС:

      Увести ее.

Да чтоб о милом крошка не скучала,

Ее вы развлеките. Как и чем –

Вы знаете. И вы ступайте все.

ГИАЦИНТ:

Любовь моя, звезда моя, Балькис!

Я вновь с тобой, у ног твоих прекрасных

Как счастлив я!

БАЛЬКИС:

      Тебе не жаль ее?

ГИАЦИНТ:

Кого – ее?

БАЛЬКИС:

    Твою невесту – Комос?

ГИАЦИНТ:

Могу ль теперь я вспоминать о ней?

Я помню ночь в безмолвии пустыни

И отблеск звезд в таинственных очах…

И на плечах трепещущие тени

Далеких пальм, и долгий поцелуй,

Твой поцелуй, медлительный, как вечность.

О, дивная, твои уста из тех,

Что тысячу восторгов несказанных

Умеют дать в одном прикосновенье

И могут длить лобзанье без конца.

БАЛЬКИС:

Прими же мой бессмертный поцелуй.

(Целует его. Раздается крик за сценой).

ГИАЦИНТ: