– Прощайте! – бросил Стариков и удалился.

Тогда он еще не знал, что их встреча не последняя. Да и Марик не думал, что еще раз обратится к нему. Но когда надумал получить второе высшее, то…

Пришел к Старикову. И потребовал помочь. Этому его научила Лили. Сказала, что профессор дешево отделался.

Свои деньги она, как и планировала, вложила в дело. Открыла киоск у метро. Не с пирожками и овощами, а с кондитерскими изделиями. Но торговля не пошла. А все потому, что Лили, с ее привычкой шиковать, возила дорогой товар. Шикарные скоропортящиеся пирожные, шоколадные конфеты, настоящую пахлаву. Когда Марик вмешался, Лили еще не прогорела, но все к этому шло. Он заставил ее закрыть бизнес, а то немногое, что осталось от «былой роскоши», вложил в ценные бумаги.

Пока Штайман вспоминал те события, Лили пила свой коктейль и размышляла. Когда бокал опустел, она сказала:

– Марик, а тебе не показалось странным то, что старик пригласил вас с братом на свой юбилей?

– Еще как показалось. Наверное, поэтому мы и пошли.

– И как он вас встретил?

– Ты знаешь… – Он замолчал на несколько секунд, вспоминая тот момент, когда они вошли в ресторан и увидели встречающего гостей именинника. – Мне показалось, он испугался!

– Испугался? – переспросила Лили.

– Да. Именно. И как-то растерянно смотрел на нас… Переводил взгляд с Самика на меня. Как будто не ожидал нас увидеть.

– Может, он вас не приглашал?

– Ну как не приглашал, если я читал его электронное письмо? Все личные послания секретарь направляет на мой персональный ящик сразу, как только они приходят. Едва его посмотрев, я позвонил брату, велел проверить свою почту. В ней тоже оказалось приглашение.

– Ничего не понимаю.

– Я, признаться, тоже. Но к чему теперь ломать над этим голову? Старик мертв.

– Да. Поэтому забудем обо всем. В том числе о его дочери. И выпьем еще! Там осталось вино, я принесу…

– А может?.. – Марик игриво пощекотал Лили за ушком. Он знал, она это любит. – Тряхнем стариной, а? Мы с тобой не занимались сексом уже несколько лет.

Лили раскатисто рассмеялась.

– Да ты пьян, Марик!

– Ага, – хохотнул он. – Я ж практически трезвенник. Вот и окосел.

– Мне надо чаще тебя поить, – промурлыкала Лили и, схватив Штаймана за галстук, потащила в комнату.

На душе было неспокойно. А почему, он и сам не знал. Сначала Виктор решил, что всему виной похороны. После них всегда остается неприятный осадок. И человека, что в гробу лежит, жаль, и понимаешь, что все там будут: и ты, и твои близкие, и от этого становится еще грустнее. Но когда после похорон прошло несколько часов, а на душе кошки так и скребли, Виктор понял, что причина его состояния в чем-то другом, и стал копаться в себе.

Каково же было его удивление, когда ему стало ясно, что все дело в Ксении Маловой!

Мысли об этой женщине не давали ему покоя. Едва он вспоминал о ней, как по сердцу царапало… точно по стеклу чем-то острым…

Саврасов посмотрел на часы – шесть вечера. Еще бы поработать, да желания никакого нет. Собрался, покинул офис.

Садясь в машину, услышал треньканье мобильного. Звонила Алана, его невеста.

– Здравствуй, милый, – сказала она.

– Здравствуй.

– Как ты там без меня?

– Скучаю…

Алана находилась сейчас на Урале. Устраивала в крупнейших городах региона, Екатеринбурге, Челябинске, Уфе, Перми, Оренбурге, какие-то благотворительные акции – она возглавляла фонд поддержки женщин, больных раком. Вернуться собиралась послезавтра.

– Я тоже безумно соскучилась, милый, – проворковала Алана. Она всегда была ласкова и Саврасова иначе как «милым», «любимым» и «дорогим» не называла. – Но спешу тебя обрадовать, я смогу приехать пораньше.

– Здорово! И когда?

– Возможно, завтра утром!

– Я очень рад. Жду тебя с нетерпением.

Они еще немного побеседовали. В основном говорила Алана. Рассказывала об организованных фондом мероприятиях. Но как у Виктора дела, тоже спросила. Он ответил: «Все в порядке». Как обычно. Саврасов не привык посвящать женщин в свои проблемы.

Распрощавшись с невестой, Виктор отключил телефон и решил немного подремать. Засыпать в машине он научился не так давно. Раньше, пока ехал или стоял в пробках, работал на компьютере, смотрел телевизор, слушал аудиокниги. Но однажды, когда ничего не хотелось, ни работать, ни смотреть, ни слушать, закрыл глаза и постарался расслабиться, как учил его тренер по боевым искусствам (Саврасов начал заниматься ими в период депрессии), и у него получилось! В глубокий сон он не погрузился, но очень хорошо расслабился, подремал. С тех пор начал это практиковать. Получалось не всегда, но в большинстве случаев.

На этот раз не вышло. Рой мыслей мешал отключиться, и Виктор не отдохнул, а еще больше измучился. Лучше б поработал!

Дом, в котором некогда проживал Стариков, а теперь обитали лишь его приемная дочка с внуком, он узнал издали. Добротное девятиэтажное строение сталинской эпохи. В те далекие годы оно, видимо, было выстроено одним из последних в этом районе, стояло на отшибе и считалось не очень удачно расположенным, но теперь, когда Москва застроилась плотно, все поменялось. Отличное место, неплохой дом. Однозначно лучше стоящих по соседству блочных двенадцатиэтажек, построенных во времена так называемого застоя.

Саврасов подошел к нужному подъезду. Домофон либо сломался, либо был отключен, и Виктор спокойно вошел внутрь. Лифт работал, но его уже кто-то занял, и Саврасов побежал по лестнице. Его физическая подготовка и длинные ноги позволяли перескакивать через три ступеньки…

Несколько десятков прыжков – и он у двери.

Виктор, чуть запыхавшийся от бега, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, затем надавил на кнопку звонка.

– Заходите, открыто! – услышал он. Голос был знакомым. Он принадлежал Ксении Маловой.

– Вы почему не запираетесь? – спросил он, войдя в квартиру.

– Только что ушли соседи, зашедшие помянуть Алексея Алексеевича, – ответила она. Ксения стояла в прихожей, держа на руках сына, закутанного в банный халатик с капюшоном. Виктора она, судя по выражению лица, увидеть не ожидала. – Я думала, сейчас другие придут… Из восьмидесятой…

– Здравствуйте еще раз.

– Добрый вечер.

– Я не сосед из восьмидесятой, но можно я… зайду?

– Проходите.

Она указала направление. Виктор, уже бывавший у Старикова в гостях, понял, что его приглашают в гостиную. Он прошел в комнату. Там был накрыт стол. А зеркала завешаны материей. На старомодном трельяже стоял портрет Алексея Алексеевича в траурной рамке, возле него горели церковные свечи.