– Могу я задать вам вопрос? – осторожно спросил Виктор. После того как его обвинили в том, что он роется в чужих вещах, он решил вести себя как паинька.

– Попробуйте.

– Вы уже обдумали планы на будущее?

– А что?

– Интересно.

– И только?

– Я мог бы предложить вам свою помощь, но вы вчера от нее отказались. Хотя мне не очень понятно почему.

– Я не принимаю помощи от посторонних.

– Гордость?

– Здравый смысл. За все рано или поздно приходится платить.

– Я могу вас трудоустроить и, поверьте, совершенно ничего не попрошу взамен. Хорошие специалисты мне всегда требуются, а у вас, как я узнал, отличное образование.

– За это спасибо, я подумаю.

– Так что там с планами?

– Из ресторана я уже уволилась. Работа ненормированная, а у меня маленький ребенок. Придется сидеть дома, пока не устрою Ваню в садик. Потом буду искать работу.

– На что жить намереваетесь?

– Сдам эту квартиру. Сама перееду в ту, где жила до… – Она запнулась. – До смерти мамы. Или наоборот. Еще не решила. Они одинаковые по планировке и… – Ксюша обвела глазами кухню и невесело добавила: – и запущенности.

– А почему раньше не сдавали, если жили в одной? Это же очень выгодно.

– Алексея Алексеевича не устроил ни один из потенциальных жильцов. Ему не нравились ни многодетные, ни одинокие – водить будут кого попало и пирушки устраивать. Приезжих он тоже исключал. А также тех, кто требовал сделать в квартире ремонт или хотя бы вычесть из квартплаты стоимость материалов. Но я была только рада тому, что наша квартира пустует и я могу туда наведываться, когда хочу. Особенно в последние годы. Алексей Алексеевич ничего не хотел в своей квартире делать. Это касается не только элементарного косметического ремонта. Он не желал менять плиту, трубы, ставить машину-автомат. Говорил, что руками и «Волной» все можно выстирать. Но когда я родила и получила декретные, то купила стиральную машину и поставила ее в своей квартире.

– Когда вступите в права наследства, одну из двух можно будет продать.

– Нет, пусть останется Ванечке. К тому же… У меня есть брат. Он инвалид с детства. Находится в специнтернате. Я хотела бы забрать его оттуда, когда встану на ноги.

Виктор слушал ее, попивая чай, и думал о том, что Ксения ни словом не обмолвилась о чем-то личном. Говорила только о работе, квартирах, сыне. Даже брата вспомнила. Но ни намека на то, что хочет наладить и свою судьбу. Не только вырастить сына и забрать ближайшего родственника из дома инвалидов, но и выйти замуж…

Не думает об этом или просто не желает говорить о таких вещах с посторонними?

Ксения расценила его молчание по-своему.

– Что-то я разболталась, – проговорила она виновато. – Извините, что загрузила вас. Это все вино…

И она, взяв фужер двумя руками, допила оставшийся на дне портвейн.

«Как мне это знакомо! – пронеслось в голове у Виктора. – Когда-то я был влюблен в женщину, которая вот так же держала фужер… И губы ее были влажны от вина. А ресницы трепетали после каждого глотка… Я называл ее Незнакомкой. И она исчезла из моей жизни после единственной ночи любви…»

– Хотите еще чаю? – спросила Ксения.

Виктор кивнул. Но ему нужен был не чай, а время… Хотя бы десяток секунд, чтобы понять, не ошибается ли он…

– Уже остыл. Сейчас согрею.

Она повернулась к плите. Виктор вцепился взглядом в профиль Ксении.

Нет, не она!

Черты лица схожи. Но такие у многих славянок.

Фигуры похожи. Но подобные у многих узкокостных девушек среднего роста.

Возраст подходящий. Но…

Нет, не она!

Незнакомка ярче была, экзотичнее. Не просто симпатичная девушка – красавица. Какие волосы, какие глаза…

Ксения, заметив его пристальный взгляд, обернулась. Шея изогнулась, на скулы упал свет, несколько прядей выбилось из хвоста и упало на лоб. Иное лицо. Экзотичное, красивое. Волосы другие. И, пожалуй, глаза. У Незнакомки были больше, пронзительнее. Но она свой яркий макияж не смывала всю ночь, а Ксения совсем без него обходится.

– Вы никогда не красили волосы в темный цвет? – спросил вдруг Виктор.

Ее густые светлые бровки взметнулись вверх. Они тоже были не такими, как у Незнакомки. У той – надломленные, темные, кокетливые…

Нет, не она!

– С чего вас вдруг заинтересовали мои волосы? – полюбопытствовала Ксения.

– Мне кажется, вам бы пошел темный цвет.

– Я слишком бледная для него. Придется каждый день краситься. А у меня ни времени, ни желания.

Она отвернулась к плите – чайник вскипел.

Виктор тихо поднялся со стула, сделал шаг к девушке и встал за ее спиной. Ее макушка оказалась на уровне его ключиц. И чтобы поцеловать ее в шею, нужно либо присесть, либо поднять Ксению. Обнять сзади и…

Виктор сам не понял, как это получилось. Но уже в следующий миг его руки обхватили талию Ксении, а еще через пару секунд губы коснулись ямки на шее…

ОНА!

Его Незнакомка!

Теперь никаких сомнений.

Ее кожа, ее запах…

В чувство Виктора привела пощечина. Ксения, вырвавшись из его объятий, развернулась и влепила ему.

– Вы что, с ума сошли? – возмутился Виктор.

– Это вы сошли с ума! – тяжело дыша, выпалила Ксения. – Думаете, если олигарх, так все можно?

– При чем тут это?

– Как это при чем? Каждая же мечтает с вами переспать!

– В том числе вы, девушка.

– Что?

– И у вас это уже получилось! Я узнал вас… Незнакомка!

– Идите вы к черту!

– Так я угадал? Это были… Да почему были? Была… Ведь мы перешли тогда на «ты». Это была ты!

– Не понимаю, о чем вы.

– Почему ты не позвонила мне? Я ждал…

– Вы путаете меня с кем-то.

– Неужели? Сейчас проверим…

Он собирался поцеловать ее. Ксения поняла это. Поэтому отступила. И, мотнув головой, прошептала:

– Не смейте.

Виктор тяжело вздохнул. Вот что с ней делать? Не применять же силу?

Тут по квартире разнесся звонок.

– Соседи из восьмидесятой пришли, – сказала она так радостно, как будто это не соседи явились на поминки, а Санта-Клаус с мешком подарков.

– И, кажется, заплакал Ванечка, – заметил Виктор. Он стоял ближе к двери и услышал хныканье. Очевидно, мальчика разбудил звонок.