Что до мастера – он продолжал делать свое дело и иногда, при помощи волшебной палочки, прогонял из кафе тараканов, не требуя за это платы. А повариха, которая прежде, по семейной традиции, пекла говорящих колобков, иногда посматривала на него с интересом. Потому что престижные профессии сменяют друг друга каждые два месяца, а династию прерывать – недостойно человека, владеющего редким умением.

Один мальчик захотел, чтобы вокруг был только идеальный мир. Чтобы мороженое – и никакой манной каши, по асфальту бегать – а коленки не разбивать, ну и так далее. Так в определенный момент жизни хотят все мальчики, это называется юношеским максимализмом и изучается наукой психологией. Но мальчика никто изучать не стал. Вместо этого одна знакомая фея (из магазина) подарила ему фотоаппарат. Подарила и сказала: все, что тебе нравится, ты сфотографируй, и оно останется. А все, что не нравится, потом сотрешь, вот так. Надо нажать сперва эту кнопочку, а потом эту и все несфотографированное исчезнет. Только ты хорошо подумай сначала, все ли ты сохранил.

Мальчик обрадовался и пошел фотографировать. Он даже солнце сфотографировал, потому что солнце ему нравилось, перещелкал весь игрушечный и кондитерский магазин, а потом стал мыслить глобальнее и фотографировал даже дальние страны, которые показывали в телевизоре и симпатичных девушек, которые там танцевали и дышали в микрофон.

Напоследок мальчик пошел во двор и сфотографировал там самого жалкого, самого несчастного ребенка на свете – чтобы было кого при случае поколотить. А потом, не медля ни секунды, нажал на исчезновенческую кнопку и все ненужное пропало. И сам он пропал, потому что забыл себя сфотографировать. И фотоаппарат пропал тоже. Остался только самый несчастный ребенок на свете посреди всего этого великолепия. Но ему не надо было великолепия. Он хотел колбасы.

Однажды маленькое божество Гуга в полдень подошло к своей матери Рамире, и показало, какой высоты бутерброд оно хочет получить на обед. Рамира отправилась на кухню, а Гуга с интересом стало смотреть на свои ладони, все еще ощущавшие объем воображаемого бутерброда.

Через некоторое время на его правой ладони, той, что была снизу, началась какая-то жизнь. Что-то росло и ветвилось, кто-то ползло, плыло, летало и даже бегало.

Гуга забыло про обед – то, что происходило на его правой ладони, было куда интереснее любого, даже самого большого и сочного бутерброда. Вскоре жизнь, зародившаяся на нижней ладони, стала покорять пространство – некоторые загадочные объекты добрались до самой левой ладони, где укоренились и тоже начали копошиться, ветвиться, плавать и ползать. Гуга уже не могло и помыслить о бутерброде, все глядело и глядело на странную активность, которая развелась на его ладонях. А ведь мама всегда говорила ему – Гуга, мой руки перед едой, а не то на них заведется всякая живность!

И вот теперь бедное Гуга вынуждено сидеть и наблюдать жизнь, возникшую на его немытых руках. Хотя, конечно, когда-нибудь голод пересилит любопытство и Гуга с сожалением смоет нас всех со своих ладошек и отправится обедать. Мама уже три раза звала!

Фея-крёстная заглянула в гости как раз вовремя: розы не посажены, зерно рассыпано по полу, везде пылища, а Золушка сидит посреди этой разрухи и рыдает: её не взяли на бал, потому что в карете не было места, потому что у неё нет приличной одежды и потому, что некому за неё заступиться. А так бы принц, конечно, выбрал её, тут и говорить нечего. Но поскольку модных шмоток, кареты и защиты и опоры поблизости не наблюдается, приходится тратить свои юные годы на домашнее рабство. Фея с сомнением посмотрела на крестницу и уточнила:

– Ты уверена, что всё дело в этой куче дорогого барахла, которой у тебя нет?

– Конечно! Если бы жирная старшая сестрица подтянула свою задницу, то я бы как раз поместилась в карету. А если бы жадная средняя дала мне своё прошлогоднее платье, то всё вообще было бы отлично. Но они, конечно, сами надеются заполучить принца в свои сети – даже старшая, ага – так что конкуренция им не нужна.

– Ну, вот что, хватит рассуждать, – остановила её фея, – Мне понадобится тыква, несколько мышей, хорошо упитанная крыса и волшебная палочка. Палочка у меня с собой, остальное должна раздобыть ты.

Не прошло и часа, как новенькая сияющая карета с ослепительной Золушкой внутри уже мчалась по дороге к королевскому замку. Дело было за малым.

На следующий день фея снова решила навестить крестницу – ей не терпелось узнать, как всё устроилось.

Золушка – как будто и не было вчерашнего чудесного превращения – снова сидела на полу посреди кухни и рыдала в три ручья.

– Это ещё что за номер? – строго спросила фея, – Ты что, вернулась с полдороги? Струсила?

– Лучше бы я вернулась! – сквозь слёзы ответила Золушка, – Этот придурок, наш принц, выбрал какую-то блондинку размалёванную. Какую-то пластмассовую куклу Барби! Совсем у него вкуса нет, а ещё наследник! Вот станет королём – и застроит весь исторический центр нашего города какими-нибудь уродливыми бутиками, всю старину порушит!

– Не переживай, родная, ничего он не порушит. Наша столица – памятник сказочной архитектуры, занесен в список ЮНЕСКО, – по памяти процитировала фея

– Да я не из-за этого переживаю. Я всё-таки замуж хочу. За принца! – всхлипнула Золушка, – А принц был, да вышел весь. Достался этой дуре длинноногой!

– А ну-ка не ной. Мне нужна будет игра типа «Монополии» – найдётся? И волшебная палочка, но она у меня с собой.

Через пару часов рядом со Сказочным королевством, в котором жила Золушка, а также принц, уже непригодный для женитьбы, возникло новое государство. Каким-то образом оно вписалось между Сказочным королевством, Тридевятым царством и Тридесятым государством, раздвинув их границы так, что этого никто не заметил. Всё же фея-крёстная была мастером своего дела. В государстве Монополия правил не король, а президент, но зато там был свой собственный принц – наследник могущественной нефтегазовой империи, владелец заводов, газет, пароходов и всякой другой мелочи, которую лень сейчас перечислять. В Монополии для передвижения использовали автомобили, одевались несколько смелее, чем в Сказочном королевстве, но принципиальной разницы между ними не было.

– От тыквы надо отрезать половину, крысу заменить хомячком – в Монополии брутальные водители не в моде, – распорядилась крёстная, – И ещё мне понадобится неиспользованный трамвайный талончик, чтобы сделать тебе приглашение на закрытую вечеринку во дворце Нефтяного короля.

– А использованный не подойдёт? – пробормотала Золушка.

– Сгодится и он, – проворчала фея, – Но учти: это лишняя операция и трата времени. Придётся сперва превратить его в неиспользованный, и только потом – в контрамарку.

Через два часа автомобиль уже вёз разодетую Золушку по идеально заасфальтированному шоссе в сторону Монополии. На горизонте маячила выгодная женитьба и стоэтажный небоскрёб, на крыше которого проходила закрытая вечеринка.