Я закрыл глаза. Дурак. Даже не заметил сходства имен. Тьер.Терри. Прости, Тьер, что был твоим идеалом. Прости, Терри, что смог забытьлюбовь.

— Тьер… ты умеешь читать мысли. Ты знаешь — Алер-Ил был моимдругом, Терри — любимой… совсем недавно.

— Знаю.

— Верни то, что забрали другие. Верни мне любовь и дружбу.Верни мне себя.

Я боялся посмотреть на нее — потому что знал ответ.

— Сергей… Я могу играть с твоей памятью, как с горстьюснега. Могу ломать барьеры, как хрупкую льдинку. Но в твоем разуме не барьер —дыра. Из твоего разума вырвали часть. Если я сложу другой узор чувств — он небудет твоим. Я же не землянин… не мужчина… не ты.

— Как мне жить, Тьер?

Слова застревали в горле. Зачем я спрашиваю, какую мудростьхочу услышать от маленькой девочки, пусть и умеющей «играть с памятью»?

— Тебя лишили друзей и любимой, брат. Те, кто сделал это,сильнее любого человека. Но можно написать сожженную книгу заново, можнопереиграть бой, можно отстроить разрушенный дом. Главное — жить. Ты помнишь,каким был — память поможет тебе.

— Спасибо, Тьер. Я попытаюсь.

Во мне не было веры — лишь благодарность. Признательность,благодарность, вина — всё то, что часто предшествует любви.

Возможно, я и смогу полюбить заново. Но не Тьер я долженлюбить — прости меня, девочка с Клэна, пытающаяся думать как землянин. Я долженполюбить Терри. Потому что никогда не позволял унижать себя, отнимать то, чтосчитал своим. Я такой, какой я есть, со всем плохим и хорошим, что смешалось вдуше. Я как Дом на Клэне, неделим. И не всемогущим Отрешенным помогать мне«стать лучше».

— Летим к Дому? — спросила Тьер.

— Подожди, — попросил я, по-прежнему не открывая глаз. — Триминуты, Тьер.

Я привлек ее к себе, опустил голову ей на колени — твердые,как сталь, уже через мгновение ставшие мягкими, живыми.

— Спасибо, что можешь быть такой, Тьер, — прошептал я. — Даймне запомнить тебя.

— Ты уверен, что защита не нужна, брат?

Капитан клэнийского крейсера «Алер» был ниже меня на головуи казался хрупким, как подросток. Но спорить с таким капитаном решился бы лишьбезумец. Даже вопрос у клэнийца звучал как приказ…

С трудом сбросив оцепенение, я улыбнулся:

— Спасибо, брат. Защита не нужна — Ар-На-Тьин моя планета.Друзья уже ждут меня.

— Твои друзья — друзья Дома Алер. Дверь для них открытавсегда, — абсолютно серьезно произнес капитан. — Пусть приходят, когда хотят. Явстречу их с радостью — и почувствую любовь. Они вправе прийти, брат.

— Я скажу им, брат, — ответил я. Спокойно. У клэнийцев нетразницы между мужчинами и женщинами — ни в боях, ни в сексе. И слова капитанапри всей их двусмысленности — знак уважения.

— Катер ждет тебя, брат. Но если хочешь — мы опустим корабльна землю Ар-На-Тьина.

— В этом нет нужды, брат. Мне хватит катера.

— Мягкой посадки и удачного боя, брат. — Клэниец коснулсямоей руки, и в касании этом было всё — и забота отца, и почтение сына, ивнимание брата. — Если ты умрешь — мой корабль отомстит за тебя…

У клэнийцев нет разницы между словами «умрешь» и«погибнешь».

— …если мы не справимся — род Алер отомстит за нас, еслинаша семья погибнет — Клэн решит, достойны ли мы мести. Иди спокойно, брат.

Я кивнул. Для клэнийца страшно умереть неотмщенным — самасмерть их не пугает. Или же они делают вид, что не пугает.

Безлюдными коридорами, скоростными лифтами и яруснымитранспортерами крейсера я добирался от рубки к шлюзу «Алера». Вахтенный,девушка лет двадцати, кивнула мне: «Счастливо, брат». Я кивнул в ответ.Спасибо, Дом Алер, спасибо, Клэн. Мне никогда не стать клэнийцем — но я уважаюваш путь.

В катере, знакомство с системой управления которым позволилоскрасить сутки путешествия от Клэна до Ар-На-Тьина, я в последний раз включилсистему внутренней связи. Капитан крейсера вновь приветствовал меня взмахомруки — словно мы не виделись несколько дней. Клэнийцы каждый раз расстаютсянавсегда, слишком часто их подстерегает смерть.

— Если на Ар-На-Тьине случится беда — мы придем, брат.Придут все корабли Дома Алер.

— Это случится скоро, — честно сказал я. Капитан неопустился до сомнений.

— Мы придем. Мы выполним долг контракта с Чьин-Ки ивернемся. Это будет тяжелый бой, но мы проведем его быстро.

Чтобы переправить меня с Клэна на Ар-На-Тьин, крейсер «Алер»на двое суток прервал контракт с планетой Чьин-Ки. Каких денег это стоило —лучше было не спрашивать. Судя по кораблю, он вышел из жесточайшего сражения, асейчас вновь возвращался в бой. Благодарить было бессмысленно — я член семьиАлер и вправе требовать любую помощь. Так же как семья от меня. Но они никогдане используют своего права.

— Передай мою любовь Дому, — сказал я. — И Тьер… Алер-Тьер.

— Я передам сестре твою любовь, — пообещал капитан.

Возможно, Тьер действительно его сестра. На Клэне этоневажно.

Под катером разошлась диафрагма люка, и псевдогравитациякрейсера выбросила меня в космос. «Алер» плыл надо мной — бледно-серая плоскаяплита с конфигурацией кленового листа. Катер удалялся от крейсера, проваливаяськ дымчатому шару планеты, оставляя громаду боевого корабля позади. Я,выворачивая шею, следил за «Алером». У клэнийских катеров прозрачные кабины, имне это нравится.

Края «кленового листа» начали медленно подниматься,скручиваться. Через полминуты надо мной плыл полый цилиндр, ощетиненныйконсолями маневровых двигателей и башенками боевых постов.

— Удачи… — шепнули мне наушники.

Крейсер окутался белым сиянием. Прозрачное бронестеклопомутнело, оберегая мои глаза от вторичного излучения гиперперехода. Несколькомгновений крейсер был виден сквозь ослепительное сияние — темный, меняющийформу силуэт.

Потом катер тряхнуло, а свет померк.

— Удачи, братья, — сказал я. — Я не могу это ощутить, нознаю, что я ваш друг.

Опустив руки в податливую, как тесто, массу мыслеприемников,я направил катер к планете.

* * *

Небо над Ар-На-Тьином было бледно-желтым, почти лимонным.Зато облака — серые, земные. Катер несся над горами, утопающими в туманнойпелене — лишь вершины вздымались, словно острова из бушующего моря. Волнытумана накатывались на скалистые пики, обтекали их, закручивались в спирали.