Она задрала голову и увидела макушки высоких деревьев и двух склонившихся над ней мужчин в черных одеждах. Наоми облизала пересохшие губы и пошевелила затекшими руками, что были связаны за спиной.

Один из похитителей недвусмысленно поигрывал ножом перед ее лицом, и она сочла за лучшее не пытаться кричать.

— Кто вы? — хриплым от продолжительного молчания голосом спросила Наоми.

— Поднимайся, — вместо ответа мужчина с ножом стиснул ее плечи, заставив встать на дрожащие ноги, и грубо встряхнул. — Если будешь хорошо себя вести, мы не станем тебя бить.

Наоми с трудом сосредоточила взгляд на его лице. Ничем непримечательные черты: темные волосы, темные глаза, узкий рот.

Она могла бы увидеть его и сразу же забыть, и в ее памяти не отложилась бы ни одна характерная особенность. Ведь их просто не было.

— Один твой крик… — мужчина коснулся ножом ее шеи и слегка надавил: так, что выступила кровь.

— Мой муж вас убьет, — сказала Наоми, пытаясь устоять на ватных, затекших ногах.

Верно, она выглядела довольно жалкой, потому что ее угроза вызвала у похитителей лишь смех.

— Как, ты думаешь, он нас отыщет? — мужчина широко улыбнулся. — Лучше молись, чтобы наш господин сохранил тебе жизнь.

Ее грубо толкнули в спину, и Наоми споткнулась о корягу и упала, проехавшись по земле грудью и животом. Ее и без того испачканное и разорванное по подолу кимоно стало еще грязнее, и Наоми закусила изнутри щеку, чтобы не расплакаться от унижения и страха.

— Он выпустит наружу ваши кишки, — прошипела она, смотря на похитителей снизу вверх.

— Ты такая строптивая. Скорее всего, наш господин вернет тебя мужу по частям.

— Тебе не стоит об этом волноваться, — оскалилась Наоми — К тому моменту вы оба будете уже мертвы.

С незнакомыми ей ругательствами молчавший до того мужчина схватил ее за волосы, заставив подняться, и грубо сжал челюсть, пока второй запихивал кляп ей в рот. Наоми задергалась, попытавшись сопротивляться, и тогда ее с силой ударили в живот.

— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал один из мужчин, глядя на ее скорчившуюся на землю фигуру.

Следующие несколько часов они медленно двигались по лесу. Наоми шла между своими похитителями. Ее связанные руки нещадно ныли, а плечи, казалось, горели огнем. Она с трудом дышала, молясь как можно скорее избавиться от тряпки во рту. Из поместья ее похитили без обуви, и теперь из ее босых, израненных ходьбой ног сочилась кровь.

Но Наоми могла бы смириться с болью, если бы не страх. И неизвестность. Она не знала, кто ее похитил и для чего. Не знала, какому клану принадлежат эти ублюдки. Не знала, куда ее ведут.

Находятся ли они еще на землях Минамото? Или уже пересекли границу?

Если второе, то шансов у нее практически нет.

А если первое, то ищут ли ее уже?

Знает ли вообще Такеши, что ее похитили? Ведь его не было в поместье ночью.

«Если бы он был, ничего этого не случилось бы».

С каждым шагом ее мысли делались все мрачнее, но сдаваться было нельзя. До тех пор, пока она не предстанет перед тем, кто стоит за ее похищением, у нее есть надежда. Минамото будет ее искать, хотя бы потому, что она нужна ему в грядущей войне за сёгунат. Хотя бы из чувства долга.

«Думай, думай», — приказывала она себе, не позволяя растечься в жалости.

Они шли уже долгое время, но по-прежнему скрывались в лесу. Они не могли уйти далеко, и значит, еще не пересекли границу клана. Значит, если у нее получится сбежать, рано или поздно, она встретится с людьми Такеши.

Если получится сбежать.

Она не знала, кем были похитившие ее мужчины — воинами или наемниками, но из оружия разглядела у них лишь ножи и длинные кинжалы. Катану она не увидела ни у одного, ни у другого, и это вселяло надежду.

Если они наемники, то шансов сбежать у Наоми больше.

«Они также не знают, что я владею оружием. Они не ждут от меня настоящего сопротивления, — она поморщилась, когда острая коряга впилась в ее ступню. — Вот только как быть с связанными за спиной руками?..»

Вскоре они остановились, и Наоми, наконец, избавили от тряпки во рту. Ей дали воды и пресную, засохшую лепешку, но она набросилась на нее с аппетитом голодного звереныша.

— Мне нужно в туалет, — сказала она, слизнув с ладони последние крошки.

Мужчины обменялись скабрезными улыбочками, и Наоми почувствовала, как алеют щеки.

— Пожалуйста, — тихо прибавила она и неловко повела плечами.

Один из похитителей разрезал веревку, и она, застонав от облегчения, принялась растирать занемевшие запястья.

— Ну-ка, — он вновь связал ей руки, но уже перед собой, и сжал в кулаке конец длинной веревки. — Иди. И без глупостей.

После, пока похитители негромко обсуждали что-то, Наоми молилась, чтобы они оставили все, как есть. Чтобы не трогали больше ее путы.

И ей улыбнулась удача.

То ли наемники все больше расслаблялись, приближались к границам земель Минамото, то ли она своим поведением усыпила их бдительность, но они не только оставили ее руки, связанными спереди, но и не засунули в рот кляп.

В первые несколько минут Наоми отложила мысли о побеге и просто наслаждалась возможностью вдыхать полной грудью.

Когда впереди показалась верхушка холма, она решилась: бежать нужно во время спуска. Другой возможности ей не представится. Пока они на равнине или в лесу, похитители ни за что не дадут ей скрыться. А вот на вершине можно броситься вниз, покатиться и, может быть, ей повезет еще раз.

По крайней мере, она попробует. Сдаваться сразу Наоми была не намерена.

Подъем дался ей тяжело. Каждый шаг отзывался болью, и ее ступни были изранены столь сильно, что она едва могла терпеть. В теле еще жила та отрава, и порою перед глазами все темнело, а ноги наливались непомерной тяжестью.

Но когда они, наконец, достигли вершины холма и свернули круто влево, Наоми решилась. Она бросилась прочь без малейшего промедления: задумайся она хоть на секунду, то точно растеряла бы всю свою храбрость.

Она резко повернулась вокруг своей оси, ударив идущего позади наемника в челюсть, и тотчас побежала вниз, не разбирая дороги. Кое-как сгруппировавшись со связанными руками, Наоми покатилась с холма.

В ее ушах стучала кровь, голова кружилась от ударившего адреналина, и она ничего не слышала и не видела перед собой.

Ветки хлестали ее по лицу, рвали одежду, мешали бежать и цеплялись за веревку — она едва ли понимала это. Перед глазами все слилось в одно большое коричнево-зеленое