– Намекаешь, что это Неля пыталась Мулю отравить?

– Да я не намекаю, я открытым текстом говорю. Хотя у Мули и без твоей Нельки врагов было, как на трубочисте грязи.

– Да уж, на мелкие пакости она была горазда.

– На мелкие? А вот ни хрена. Ты про деньги спрашивала?

– Спрашивала.

– Кажется, я знаю, откуда они у Мули.

– И откуда же?

Оксана оценивающе взглянула на Глашу, прищурив густо накрашенный глаз.

– Ладно, скажу, так и быть. Было у Мули хобби. А совести не было. И она на этом неплохо зарабатывала.

– Что за хобби?

– Подсматривать, подслушивать, сплетни собирать по углам. Короче, накапливать информацию. А потом ее продавать всем желающим.

– Муля зарабатывала шантажом?

– Ага.

– А кого она шантажировала? Можешь сказать конкретно? – с надеждой спросила Глаша, перед которой ясно нарисовался весьма подходящий мотив убийства.

– Могу, но не стану, – решительно покачала головой Оксана. – Я себе не враг.

Глаша приуныла. Оксана понаблюдала за ней некоторое время и сжалилась.

– С Альбинкой потолкуй, – буркнула она. – Из наших тебе никто ничего не скажет, а она уже давно уволилась. Кстати, не без Мулиного участия.

– А где я ее найду? – встрепенулась Глаша.

– У Вальки спроси. Они вроде общались.

– Спасибо!

– Не за что. – Оксана дернула плечиками и ухмыльнулась. – Ты, конечно, чокнутая, что во все это ввязалась, но я желаю тебе удачи.

– В чем?

– В поисках убийцы, бестолочь. Ясно же, что Мулю пристукнул кто-то из своих. Вот и найди его, а то как-то неуютно.

Оксана давно упорхнула, а Глаша еще долго стояла, бессмысленно таращась на закрытую дверь магазина.

Если недалекая Оксана легко догадалась о Глашиной заинтересованности в этом деле, то что говорить об остальных? Неужели это так очевидно? Если да, то Глаша сама находится в опасности. Убийца-то и вправду из своих. Никто из посторонних в тот день не мог оказаться в магазине в разгар вечеринки. Глаша почувствовала озноб. Свой, значит, все время рядом. Значит, все видит и слышит. А чего не слышит, может спросить, точно так же, как она сама только что спрашивала. У них в магазине вообще все про всех известно. Просто мистика какая-то.

«Так что же делать? – подумала она испуганно и сама себе ответила: – Искать». Не от скуки, не ради интереса, а для того, чтобы быть готовой. Ей не хотелось думать о том, к чему нужно готовиться: к чашке чая с мышьяком или внезапному удару ножом в спину. Какая, к черту, разница, если конец все равно один? Вокруг нее и так сгущались тучи. Спасет ли ее то, что она «найдет»? Если успеет «найти», конечно. Но искать и успеть нужно в любом случае. Она будет очень стараться. У нее просто нет другого выхода.

* * *

Глафира резала помидор. Крупный, сочный, спелый. Ее всегда удивляло, что нарезанный помидор выглядит объемнее, чем целый. Этого, например, хватило на целую миску. Пожалуй, она все не съест.

Тайсон валялся на полу кухни, но к овощам интереса не проявлял, делал вид, что спит. Уши его подрагивали, что означало: Тайсон только притворяется спящим.

С тех пор как не стало в ее жизни Славика, она могла себе позволить все, что заблагорассудится. Раньше – нет. Она никогда не готовила только для себя, всегда на двоих. И всегда то, что любит Славик. Ей не повезло: у Славика были совсем другие вкусы. Конечно, можно было как-то приспособиться, например варить по два обеда или ужина, но на такой подвиг ее никогда не хватало. Ей было проще приноровиться к его вкусам и полюбить то, что никогда не нравилось. Вот это она умела. В этом она была виртуоз. Было немного обидно, когда оказалось, что ее старания пропали впустую. Славик безжалостно бросил послушную серую мышку и предпочел роскошного павлина. С тех пор как он ушел, даже ни разу не позвонил, вот как она была ему безразлична.

Ойкнув, Глаша затрясла в воздухе рукой. Из небольшого пореза закапала кровь. Глаша сунула палец в рот по старой детской привычке, схватила свободной рукой тряпку и быстро вытерла со стола несколько кровяных капель. Тайсон поднял голову, выражая беспокойство.

– Все в порядке, собака, спи себе, – успокоила его Глаша.

Тайсон уронил голову на лапы, как будто понял, о чем она говорит, но его внимательные карие глаза неотрывно следили за тем, как хозяйка носится по кухне в поисках изоленты. Почему-то она всегда заклеивала порезы на пальцах изолентой. Ей казалось, что так заживает быстрее и повязка не намокает от кухонных мероприятий.

Обмотав палец синей лентой, она вернулась к приготовлению салата. Нужно добавить укроп. Бабушка всегда говорила, что от укропа сплошная польза, а Глаша привыкла бабушку слушаться.

От нарезанной зелени по кухне поплыл пряный аппетитный аромат. Есть захотелось почти нестерпимо. Глаша водрузила миску с салатом в центре стола и полезла в сушилку за вилкой.

В дверь позвонили.

Глаша вздрогнула, неловко дернула рукой, ложки и вилки с оглушительным звоном посыпались в раковину. Тайсон гавкнул басом и, цокая когтями по линолеуму, потрусил в прихожую.

Глаша медлила. Она никого не ждала. Еще только двенадцать, девчонки на работе. Кто мог прийти к ней, если никто не знает, что она дома? Она решила устроить себе выходной совершенно внезапно, сегодня утром, когда поняла, что за последние дни совершенно вымоталась. Работа подождет, за один день ничего не изменится.

Дверной звонок зазвонил снова. Тайсон, принюхиваясь, громко сопит, так, что слышно даже из кухни. Почему он не лает? Лучше бы гавкнул. Тогда тот, кто за дверью, поймет, что в доме собака, и уйдет. Почему-то Глаша была уверена, что за дверью кто-то чужой. Тайсон, словно из вредности, голос подавать не спешил, только пыхтел, тянул воздух носом и шумно возился у двери.

После третьего звонка собака наконец-то залаяла. Гавкал Тайсон вполсилы, так, для острастки. В самом деле, чего им бояться? В конце концов, это может оказаться все тот же Славик, которому позарез понадобилось что-то забрать.

Она так расхрабрилась, что даже не стала заглядывать в дверной глазок, специально, чтобы доказать самой себе собственную смелость. Оттеснив Тайсона коленом, она открыла замок и распахнула входную дверь.

На пороге стоял Святой. Она оказалась к этому совсем не готова и теперь таращилась на него во все глаза, глупо и растерянно. В джинсах и джинсовой куртке, фисташковом тонком джемпере и нарочито грубых башмаках, кажется, очень крутых и модных, он еще сильнее напоминал рекламного ковбоя. Светлые волосы небрежно свешивались до самых бровей, как будто их растрепал встречный ветер, и скрывали выражение его глаз.

Тайсон протиснулся между ними и деловито обнюхал ботинки гостя, потом заинтересовался джинсами, но был остановлен бесцеремонным шлепком по лбу.