Я кивнула. Лицо залила краска. Следовало придержать язык.

Я повернулась, словно хотела пройти к регистрационной стойке и узнать, нет ли для меня сообщений.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Все эти книги, в которых вам советуют брать инициативу на себя. Сожгите их!

— Мне нравится эта юбка.

Рената стояла посреди моей неприбранной комнаты в общежитии и смотрела на меня, словно старалась понять, не подшучиваю ли я над ней.

— Правда?

— Да.

Она склонила голову. Когда заговорила, в чуть хрипловатом голосе звучала подозрительность, как если бы я стал утверждать, что она бы превратилась в самую популярную девушку в кампусе, пройдя через кафетерий в трусиках и лифчике.

— И что тебе в ней нравится?

Она была первой девушкой, которая предложила мне выступить в роли критика одежды. За несколько недель я прошел путь от выпускника, готовящегося защищать диплом по английской литературе, до ведущего шоу «Что нельзя надевать». В самом начале это было забавно.

— Что-то в ней есть игривое. Она подчеркивает красоту твоих ног.

Я думал, что сейчас она плюхнется на стул моего соседа по комнате. От малейшего комплимента лицо ее заливала краска.

И знаете что? Мне это нравилось. Мне нравилось, что она спрашивала мое мнение, а потом краснела, если я одобрял ее выбор. Я чувствовал, как вхожу в роль наставника, помогаю прокладывать путь в мутных и опасных водах пруда, каким являлась социальная жизнь нашего колледжа. Приятно осознавать, что ты кому-то нужен.

«Только не влюбись», — предупреждал я себя. Наверное, мог бы и не предупреждать. Нам нравилось быть друзьями.

Помните свои девятнадцать? Когда вам девятнадцать, вы уверены во всем. Что можете курить как паровоз и не бояться рака легких. Что можете поспать полтора часа, а потом свеженьким как огурчик явиться на экзамен по биологии. И что никогда не было рок-группы лучше, чем «Уизер».

Или что можно общаться с симпатичной девушкой, у которой обалденные ноги и согласные на все глаза, и каким-то образом не влюбиться в нее.

Услышав в половине второго ночи стук в дверь, я решила, что шум этот разбудит не только меня, и решительно выглянула из постели, настроенная на скандал.

— Что ты тут делаешь? — спросила я, распахивая дверь. Не дожидаясь, пока увижу, кто за ней стоит. И так было ясно.

— Сидел в баре с новыми знакомыми, которых встретил в ресторане. Мы говорили о творчестве, — как будто ответил он на мой вопрос.

— И что тебе нужно в моем номере?

На его лице отразилось недоумение.

— Я не в твоем номере. Ты меня не впустила.

Я стояла как скала.

— Не впустила и не собираюсь впускать!

Как только до Флейшмана дошел смысл моих слов, рот его начал открываться и закрываться. Как у вытащенной из воды рыбки.

— В отеле нет ни одного свободного номера, Ребекка. И что мне, по-твоему, делать?

— Найди другой отель.

— В половине второго ночи? — Он даже повысил голос.

— Уже половина второго? — удивилась я. — Я и не знала. Наверное, потому, что крепко спала.

— Бога ради, — пробурчал он, — позволь мне войти и спи дальше. Как я смогу снять номер в каком-нибудь другом отеле в столь поздний час?

— Может, тебе следовало подумать об этом до того, как лететь через континент, чтобы испортить мне деловую поездку?

— Из-за этого ты так расстроилась? — Флейшман скрестил руки на груди. — Я думал, ты обрадуешься, увидев знакомое лицо. Вообще-то я прилетел, чтобы морально тебя поддержать.

— Мне не требовалась моральная поддержка во время обеда с Дэном!

— Ты сказала, что это не настоящее свидание.

Открылись двери лифта, и женщина, в которой я узнала литературного агента, быстрым шагом направилась в нашу сторону.

— Спокойной ночи, Бев! — Флейшман помахал ей рукой.

Она ему лучезарно улыбнулась, увидела меня, стоявшую у порога в пижаме, и торопливо проскочила мимо.

Флейшман вновь повернулся ко мне:

— Ты сказала, что это сугубо деловая встреча.

— И ты поверил? — взвизгнула я.

В соседнем номере с двери сняли цепочку. Синтия, в халате и шлепанцах, вышла в коридор с ведерком для льда. Вероятно, боялась проснуться под утро и обнаружить, что нет никакой возможности смешать себе коктейль. Я предположила, что она слышала каждое наше слово, а теперь вот решила и полюбоваться нами. Я также предположила, что завтра на сайтах, где общались авторы любовных романов, появится полный отчет об услышанном и увиденном.

— Привет, Син, — улыбнулся ей Флейшман.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да. Конечно.

Когда она повернулась к нам спиной и зашагала — очень медленно — к комнатке, где стояла машина, превращающая воду в лед, я с неохотой втянула Флейшмана в номер. Видит Бог, помогать ему мне не хотелось, но и ссора в коридоре отеля оказалась не лучшим из вариантов. Я как-то забыла, что в соседнем номере обосновалась шпионка Касси.

Флейшман прямиком двинулся к телефону.

— Позвоню дежурному портье, чтобы принесли мой чемодан.

Я закатила глаза:

— Здесь для тебя места нет.

Он мотнул головой в сторону кровати:

— Она двуспальная, не так ли?

— Так. Но я буду спать здесь одна. А твое место — на кушетке.

Он огляделся.

— Но она же маленькая!

— Ничего, как-нибудь уместишься.

Он открыл рот, собравшись протестовать.

— Или на кушетке, или за дверью, — предупредила я.

Его рот закрылся.

— Ладно, приходилось спать и в худших условиях.

В тот момент меня совершенно не волновало, выспится он в эту ночь или нет. То есть на шкале приоритетов удобная постель для Флейшмана располагалась в самом низу. Вот если бы в моем номере стояла кровать, утыканная гвоздями, я бы с радостью предложила ему устроиться на ней.

— А на что ты рассчитывал?

— По-моему, ты злишься. — Он словно указывал, что мне следует сменить тон.

Такого понятия, как «совесть», для Флейша, похоже, не существовало.

— Я злюсь, потому что ты играешь на моих нервах.

Он приподнял плечи, будто демонстрировал ангельскую невинность.