— Боюсь, не смогу, дорогая. Увидимся сегодня в опере? К сожалению, будет Глюк.

— Да. — Она повернулась к своему другу: — Хочешь пойти с нами, Кит? Покрасоваться перед дамами?

— Спасибо, Грейси, но лучше я завтра поеду с тобой верхом.

Сердце Диккана кольнула боль, и он рассердился.

— Утром?

Грейс улыбнулась:

— Поедешь с нами? Знаю, последние несколько дней ты был очень занят. Кит предложил меня сопровождать.

Бедняжка Эпона не может долго стоять на месте. Ей скучно.

Когда они отправятся на прогулку, он только вернется домой после очередной долгой ночи.

— Нет, дорогая. В такой час тебе не нужна моя больная голова. Наслаждайся.

Неужели на ее лице промелькнуло разочарование? С Грейс это было так трудно понять. В отличие от Кита Брэкстона, который даже не скрывал своего неудовольствия.

— У тебя не найдется для меня пары минут, Диккан?

— Если ты будешь в «Бруксе». Сейчас мне надо встретиться с Торнтоном.

Кит еще больше нахмурился:

— С Торнтоном?

Если ему было неизвестно о том, что Диккан получил указание сблизиться с Торнтоном, то что он здесь делал?

— Он надеется вернуть пони, которого я вчера у него выиграл, — ответил Диккан, понюхав табаку.

Это объяснение выглядело довольно поверхностным. И конечно, не могло служить оправданием. Но Грейс все равно невозмутимо попрощалась с мужем, от чего Диккан почувствовал себя еще хуже.

Итак, Кит Брэкстон вернулся из Парижа. Был ли это официальный визит, о котором не предупредил его Дрейк, или он зашел, потому что переживал за Грейс? Диккан прекрасно знал, что он с готовностью, отдаст за нее жизнь. Возможно, ему просто никто не сказал? Или тут что-то другое?

Он узнал об этом час спустя, встретившись с Торнтоном перед игорным притоном Митчелла на Джермин-стрит.

— Хиллиард, старина! — воскликнул упитанный барон, хватая его за руку. — У меня для тебя хорошие новости! Твоему наказанию пришел конец.

Диккана охватило сильное беспокойство. Улыбка Торнтона не предвещала ничего хорошего.

— Моему наказанию?

Торнтон рассмеялся грубым смехом, и Диккан поморщился.

— Я о твоей жене. Достойная дама и все такое, возможно, слишком даже хорошая, если ты меня понимаешь. Ты сопровождал ее по всему городу, как и подобает джентльмену. Что ж, друг, я пришел сказать, что твоя добродетель вознаграждена. — Он крепче схватил Диккана за руку и потянул за собой. — Идем, сам увидишь.

Войдя в потрепанный вестибюль игорного притона, Диккан снял пальто и огляделся по сторонам. Привычная мужская компания, почти все погружены в карты или кости. В воздухе стоит густой дым, свечи на стенах слабо мерцают, и мгла скрывает все грехи. Диккан направился было к задней комнате, когда, его окликнули:

— Диккан, милый!

Рядом послышался смешок Торнтона. Диккан чуть было не затряс головой, стараясь избавиться от звука этого женского голоса. Он повернулся, заранее боясь того, что ему суждено увидеть.

На ней было одно из самых соблазнительных шелковых платьев, какие он когда-либо видел. Светлые локоны небрежно спадали на шею. Пышная грудь и восторженная улыбка на лице. Она протянула руки в тяжелых бриллиантовых браслетах, которые Диккан когда-то ей купил.

Его охватило ощущение неизбежности, словно это было какое-то проклятие. Но он взял ее нежные маленькие ручки в свои и улыбнулся:

— Мина, любовь моя, ты приехала.

Через несколько дней до Грейс дошли слухи об увлечении Диккана. Она перенесла бы этот удар легче, не будь он столь неожиданным. Только что она пережила лучшие две недели своей жизни. Они с Дикканом много времени проводили вместе, смеялись, у них появились общие интересы. Он даже поцеловал ее, и это был не просто поцелуй в щеку, а долгий, томный поцелуй в губы. Ей казалось, он разделял ее надежды на будущее.

Грейс было бы легче, если бы она просто слышала сладострастный шепот: знаете, с кем видели Диккана Хиллиарда? Она могла бы отмахнуться от этого шепота, приписав его лишь неодолимой тяге людей к сплетням. Но эти слухи сопровождались взглядами, полными фальшивого сочувствия. «Не долго же он ждал, правда? Бедняжка. Надеюсь, она не ожидала ничего другого…»

Грейс ничего не сказала. В конце концов, Диккан поступил благородно и женился на ней. Он продолжал сопровождать ее на светские приемы, хотя с каждым днем становился все более чужим и далеким. Никто в здравом уме не мог бы заставить его поступать иначе. И конечно, не он был виноват в крушении надежд Грейс. Скорее всего он даже не знал о них.

Грейс отказывалась верить своим глазам, наблюдая, как Диккан сопровождает свою красивую любовницу по городу. Она уже успела узнать круги, в которых ей приходилось вращаться, и это признание дало бы еще большую пищу для сплетен. Всем безразлично, что она ночами лежала, глядя сухими глазами в потолок и ожидая шагов Диккана на лестнице, и ей казалось, будто в ней надломилось нечто хрупкое и дорогое. Ничего другого сплетники не могли ожидать.

Поэтому она в очередной раз запрятала обиду поглубже, туда, где уже таилось немало других обид, и занялась украшением собственного дома. Кейт предположила, что Диккану понравится сочетание голубых, коричневых и кремовых тонов. Грейс послушалась ее совета, но не переставала мечтать о солнечных цветах, которые когда-то хотела сохранить для себя. Рано утром она отправлялась на прогулку с Китом, ставшим ее верным спутником, потом работала в госпитале и посещала встречи, которые Кейт считала важными.

Днем Грейс изучала светский этикет, и каждый такой урок, как тугой корсет, все сильнее загонял ее в жесткие рамки роли, которая ей совершенно не подходила. Не скакать галопом в парке. Не говорить о политике и вообще о серьезных вещах. Не обращаться к вышестоящим, а это значит, почти ко всем, если они первыми не заговорят с тобой. Не упоминать о своей дружбе с солдатами. И никогда не выказывать никаких эмоций. Ни радости, ни гнева, ни страха, ни беспокойства.

Конечно, Кейт могла не обращать на все это внимания. Но она была не просто вдовой, а Кейт. А Грейс всего лишь никому не известная, некрасивая девушка, неожиданно появившаяся в высшем обществе. Она была предметом насмешек и жалости, и все считали, что ее муж уже сделал свой выбор.

Будь Грейс воспитана иначе, она скорее всего бы трусливо сбежала. Но решила не сдаваться хотя бы ради Диккана. А еще ради Кейт и леди Беа, чтобы они не оказались в неловком положении. Ну и ради себя самой, разумеется, чтобы убедиться, что она сделала все возможное, чтобы спасти любовь, хотя и начала уже терять веру.

Во всяком случае, никто не посмеет сказать, что это была ее вина.

Три недели спустя она уже не была настроена так оптимистически. Да, она усвоила уроки Кейт. Обставила дом по своему вкусу. Посещала званые балы, венецианские завтраки и музыкальные вечера, даже оперу, которая, к удивлению Грейс, ей понравилась. Ее уверяли, что она стала подлинным образцом благопристойности. А ей казалось, будто она сдает позиции.