— Мне нужно привести себя в порядок.

Находиться в присутствии мужа в одном лишь халате было непривычно. Да и волосы, намокшие вчерашней ночью, лежали на плечах пушистым облаком, которое следовало бы немедленно причесать.

Спешно пройдя в ванную комнату, выбрала тонкую темно-синюю юбку из джерси, чудесно подходящую для весеннего утра, дополнив ее нежно-голубой хлопчатобумажной блузкой. Тщательно расчесала спутанные локоны, стянув их на затылке в аккуратный узел, и лишь затем внимательно осмотрела себя в зеркале.

Оставшись довольной увиденным, вышла к уже закончившему завтракать супругу.

— Времени осталось немного. Поторопитесь, Ольга. Нам нужно выехать в течение часа.

Кивнув, позвала к себе горничную, привезенную из дома деда, и наспех собрала то, что могло оказаться нужным. Взглянула на настенные часы, понимая, что минута в минуту уложилась в отведенное время, и шагнула в распахнутую дверь.

По коридору в форменной одежде сновали слуги. Они торопливо несли к парадной двери разного размера коробки и чемоданы с вензелями лучших портных и сапожников Петергофа, а отдельная вереница из картонок со шляпами заставляла удивиться размаху предстоящего переезда. Сдержанно ответила нескольким горничным, по пути вежливо поздоровавшимся со мной, и по широкой лестнице спустилась в просторный холл, где меня уже ждал супруг.

— Надеюсь, вы сложили несколько вечерних платьев? — уточнил он, принимая твердой ладонью мои пальцы. — Несмотря на вынужденное отсутствие в Петергофе, несколько выходов в свет мы все же совершим. И сегодня — первый из них.

— Театр? — Неприятные воспоминания о непререкаемой властности маркиза и его холодной решимости, с которыми он сминал малейшее сопротивление, видимо, отразились на лице отчаянным испугом, отчего господин Левшин натянуто улыбнулся:

— Не сегодня, моя дорогая. Вот, смотрите.

Он протянул мне небольшой конверт из драгоценной лощеной бумаги, украшенной гербом императорского дома. Едва сдержав удивление, аккуратно сломала сургучную печать, вытащив наружу белоснежную карточку с золочеными буквами.

И еще — несколько слов о месте и времени встречи.

— Что это? — Запоздало поняла, что наряд для столь высокого случая вряд ли отыщется во всем моем гардеробе, потому как новые платья были пошиты лишь для первых выходов в свет, а положенную по случаю выпуска из пансиона встречу с модисткой я пропустила. — Разве возможно, чтобы сама императрица приглашала меня на раут?

Однако супруга, похоже, лишь забавляла моя растерянность. Он вынул конверт из моих рук, бережно опустив его в карман своего жакета, с лукавой улыбкой поясняя:

— Мы с Павлом дружны со времен учебы в институте, вам это, должно быть, известно.

Вспомнив о том, что рассказывал дед, кивнула, получив чуть больше разъяснений:

— Я давно вхож в дом императора, и в оставшиеся шесть дней вам не остается ничего иного, кроме как, отдавая дань роли хорошей супруги, следовать за мной. Кстати, конверт нужно сберечь: на нем магическая печать, без которой вас не пропустят во дворец.

— Но… наряд…

— Вам чудесным образом шло белоснежное шелковое платье, надетое по случаю помолвки.

— Украшения?

— Кажется, о них мы уже договорились. У вас есть замечательный комплект из ожерелья и кольца, — маркиз позволил себе чувственно провести ладонью по моей шее, — которые в оставшиеся дни сделки вам снимать категорически запрещается. Ясно?

Пришлось согласиться. И хотя рубины были не совсем позволительны для первого выхода молодой девушки в свет, но для замужней дамы вполне подходили. Пришлось нехотя напомнить себе: со вчерашнего дня любые камни были допустимы для моих туалетов.

Отвлекая меня от мыслей о предстоящем рауте, маркиз настороженно прислушался к усиливающемуся шуму, долетавшему через плотно закрытую дверь.

— Ничего не бойтесь, ясно? — Супруг вновь превратился в чиноначальника кабинета его императорского высочества, проявив во взгляде холодную ярость. — И держитесь рядом, что бы ни происходило.

Он подал руку, уверенным шагом выйдя в открытую дверь.

Толпа гудела. Смолкнув на мгновение, десятки горожан растерянно воззрились на нас, и спустя полминуты возбужденный гул полностью стих. Открытая враждебность и недовольство сменились испуганным замешательством, и в потрясенных взглядах засквозила паника. Маркиз же…

На лице моего супруга не дрогнул ни единый мускул, пока он чинно вел меня к карете. Его движения были размеренными и четкими, а холодный взгляд был готов испепелить пламенной стихией любого, кто осмелится сделать лишний шаг в нашу сторону.

Усевшись в экипаж, бросила последний короткий взгляд в окно, прежде чем господин Левшин скрыл его алым всполохом, и лошади сорвались на скорый бег. Чтобы не показать терзавшего меня волнения, постаралась как можно незаметнее спрятать дрожащие пальцы в складках юбки, тут же расслышав:

— Рядом со мной вам нечего бояться, моя дорогая.

— Я… знаю. — Бросила полный благодарности взгляд на своего супруга. — И я… вам очень признательна.

Он удивленно сложил руки на груди, подозрительно оглядев меня:

— Не желаете объясниться, чему обязан? — Маркиз криво улыбнулся, проявив этим всю степень недоверия ко мне.

Первым моим желанием было ответить столь же язвительно. Или же промолчать, вновь проглотив незаслуженную обиду. Но я напомнила себе: на оставшиеся шесть дней наши судьбы неразрывно связаны друг с другом, и я… я ведь искренне обещала господину Левшину стать ему хорошей женой. Набравшись храбрости сделать шаг навстречу супругу, произнесла со всем чувством:

— За отца и еще… вы ведь были вчера у цесаревича, верно? Ночью, когда оставили меня дожидаться вас в спальне? Я догадалась об этом по тому, что вы так и не ложились спать до рассвета, вернувшись домой изрядно уставшим. — Коснулась ладонью его плотно сжатых пальцев, растерянно понимая, что взгляд маркиза с каждым произнесенным словом становится все более жестким. — Думаю, разговор вышел не из легких, а всему виной моя глупость, когда я не смогла различить такую постыдную уловку заговорщиков… Понимаю, что едва ли заслуживаю вашего прощения, но все же мне хотелось бы, чтобы вы знали: я всей душой благодарна вам!

Упоминание о визите к цесаревичу заставило губы его сиятельства превратиться в прямую линию, и я с запозданием осознала, что в сказанном он разглядит лишь еще один повод для недоверия. Принесенная мною жертва обернулась еще большим потрясением, когда господин Левшин с нескрываемым цинизмом произнес:

— А вы ведь понимаете гораздо больше, чем кажется. Верно, моя дорогая? — Подозрение снова сквозило в каждом слове, напрочь сметая безмерную благодарность, переполнявшую мое сердце всего минуту назад. — Может быть, именно этим объясняется ваша неожиданная нежность, подаренная мне этой ночью?