— Не-а, он вообще-то не велел звонить… Передайте, ежеличто, пусть подгребает в сауну на Могилевского, мы там Пашкину звездочкуобмываем.

Я швырнула трубку и сказала Роману Андреевичу, настороженношевелящему ушами:

— Гребите в сауну, Пашкину звездочку обмывать.

— Больно надо, — усмехнулся он. — Пашка еевторую неделю обмывает.

— Анфиса! — заорала Женька из ванной, я вскочила ис перепугу кинулась к ней.

— Чего ты орешь? — зашипела я, заглядывая вванную.

— Как фамилия этого типа?

— Какого?

— О господи, того, что на кухне сидит!

— Громов. На что тебе его фамилия? Женька уставилась впотолок, а потом заявила:

— Пойду-ка я твою соседку проведаю, давненько невиделись.

— Кругом одни чокнутые, — вздохнула я, вернулась вкухню и с горя съела тарелку пельменей.

— Анфиса, пойдем в кино? — предложил РоманАндреевич.

— Спятил совсем, — проворчала я и хотела съестьеще порцию, но вовремя от этой идеи отказалась: что обо мне человек подумает?

Минут через двадцать вернулась Женька, физиономия еебуквально сияла, так что я даже растерялась, поскольку повода для этого невидела.

— Анфиса, — пропела она ласково, — можно тебяна минутку? А Роман Андреевич пока посуду помоет.

— Я с удовольствием, — отозвался тот и кинулся кмойке, а я побрела в комнату.

Женька закрыла дверь и звенящим от счастья голосом сообщила:

— Я позвонила Никодимову.

— И что? — поинтересовалась я, пытаясь вспомнить,кто такой Никодимов.

— Этот с кухни — майор, точно?

— ну?

— А Никодимов сказал, быть ему подполковником.

— Мне-то что с этого? — чуть не заорала я. Женькаприжала ладонь к моим губам, вопль получился негромкий, но зловещий.

— С того, что он настоящий. И по описанию подходит.Никодимов сказал: «Ромку ни с кем не спутаешь». Уж что верно, то верно. Изкомандировки он вернулся три дня назад. Соображаешь?

— Нет, — честно сказала я.

— Что ж ты глупая такая? Он не может быть замешан, тоесть он не убийца.

— Я рада. И что?

— Анфиса, — перешла Женька на ласковыйшепот, — давай его оставим?

— Где?

— В квартире, конечно. Он хозяйственный, пельмениляпает, и здоровущий — страсть. С таким не страшно. Опять же почти подполковники в этом деле чист.

— Он же не собака, — растерялась я. — Чтозначит «оставить»?

— Пусть поживет маленько, ну чего ты, Анфиса…

— Пусть он в твоей квартире живет, — отрезала я.

— Вот ты какая… Конечно, не тебя должны укокошить, амоя жизнь ничего не значит, — заключила Подружка.

В этот момент в дверь позвонили, и мы разом вздрогнули,отчего-то испугались и, стоя на месте, продолжали таращиться друг на друга, аРоман Андреевич, топая как слон, пошел открывать. Тут я опомнилась и кинуласьследом, но опоздала: на пороге стоял Толик с очередным букетом и с некоторымиспугом взирал на нашего нового жильца. Сам жилец, по-прежнему в шортах, майкеи матроске, спросил сурово:

— Кого надо, дядя?

— Э-э… — начал Толик, а я выпорхнула вперед ипробормотала:

— Добрый вечер.

— Ехал мимо, — смущенно сказал он, — Надо быпозвонить. Извини.

— Цветы Анфисе? — ткнув пальцем в букет, спросилРоман Андреевич.

— Да, — совершенно растерялся Толик.

— Давайте, — кивнул жилец, сграбастал букет ипотопал на кухню.

— Проходи, — промямлила я.

— Ага, — влезла Женька, ухватила проходящего мимоРомана Андреевича с вазой в руках и представила: — Во знакомьтесь, это Ромашка,друг, Анфисин разумеете. У меня таких друзей сроду не было. Прибыл изкомандировки, теперь здесь живет.

— Очень приятно, — кивнул Толик, не подавая руки,шагнул назад через порог. — Извините.

— Заходи, ежели что, — пробасил РоманАндреевич. — За цветочки спасибо.

Дверь захлопнулась, а я едва не заревела. Роман Андреевич свазой и букетом дипломатично скрылся в комнате.

— Чего ты пнем стоишь? — заволноваласьЖенька. — Слава богу, мы теперь избавились от этого убийцы. Пуст знает, унас надежная охрана.

— Он мне нравился, — пролепетала я. — И онменя спас.

— Нравился… А обо мне ты подумала? Если наш майор неубийца, ослу ясно, что укокошит меня Толик. А Ромашка тебя тоже спас… И вообще,он парень неплохой. Великоват немного, но к этому можно привыкнуть. Главное,что от этого гада избавились.

— От одного избавились, — разозлилась я, — адругой теперь здесь живет.

— Вот и хорошо. Хочешь, валерьянки накапаю? Чего ты такразволновалась? Ромашка! — гаркнула Женька на всю квартиру. — Ставьчайник, Анфиса чаевничать желают…

Оставшуюся часть вечера мы смотрели телевизор, а водиннадцать легли спать. Мы с Женькой устроились на диване, а Роман Андреевична полу. Правда, Женькиными стараниями ложе ему соорудили довольно удобное. Нашмайор через пять минут крепко спал, а я крутилась с боку на бок и не моглавзять в толк, как такое могло со мной произойти?

— Хватит ерзать, — сонно сказала Женька. —Толик тебе не пара.

— А кто мне пара? Этот гоблин?

— Он защитник Отечества, между прочим, и, если присмотреться,симпатичный. Почти. Пословицу слыхала: с лица воду не пить, или что-то в этомроде. А Толик форменный бандит, хоть рожа у него, конечно, ничего.

— Толик интеллигентный молодой человек.

— И мой убийца, — хмыкнула Женька.

Я вскочила и почти прорыдала, трагически заламывая руки:

— Нет, это невыносимо… он еще и храпит. Что, чертвозьми, этот гад делает в моей квартире?

— Заткнись, — нахмурилась Женька. Только ясобралась достойно ответить и напомнить, что мы в моей квартире, как Женькавдруг прошептала: — Слышишь?