— Как это? Аарон — не придурок. А если даже и… Все равно, он отец моего ребенка.

— Ну, начинается. — Грэйви закатила глаза. — Комплекс Мадонны.

— Ты про матушку Иисуса или про ту, которая танцует и поет?

— Про обеих.

Они принялись за салат с тунцом, обильно политый соусом.

— Черт, а сырой тунец можно есть во время беременности?

— Ты беременна-то всего тридцать секунд. Не дергайся.

Но Кларисса дергалась.

— Не хочу, чтобы какой-нибудь паразит выел моему малышу глазки.

Она оттолкнула тарелку с салатом. Грэйви лишь посмотрела на нее и покачала головой.

— Ну а что с тем парнем, с которым тебя познакомила Поло? — сменила тему Кларисса.

— Отстой. Безнадежно.

— Ты не слишком привередлива? — спросила Кларисса.

— Возможно. А возможно, ты говоришь в точности как моя мать.

По пути домой Кларисса вдруг подумала, что Грэйви права: она и впрямь говорит как мать… Не потому ли, что скоро сама станет матерью?

Кларисса опустила взгляд на свой живот и засмеялась.

Но смех стих, едва она вспомнила о растяжках. Мать часто ныла про растяжки, объясняя, что до восьмого месяца все шло прекрасно, а потом она вдруг проснулась и обнаружила на животе карту автомобильных дорог США.

Растяжки передаются по наследству.

Кларисса развернулась и поехала к матери. Никто не поддержит тебя в трудную минуту лучше родного человека.

Большая ошибка.

— Ты уверена, что ребенок от Аарона? — первым делом спросила мать.

— Да кто ты такая? Родная сестричка Злыдни Сьюзи? — возмутилась Кларисса. — О чем речь? Разумеется, это его ребенок.

— Не ори. Я знаю, до свадьбы ты много занималась сексом, — невозмутимо ответствовала мать. — И давно ты беременна?

— Мама, каждому нужно хобби, а коллекционировать фарфоровых кукол ты мне сама не разрешила, помнишь?

— Пф!..

Кларисса с дивана смотрела, как мать, попыхивая сигаретой, гладит отцу рубашки. Во время их брака она настояла на том, чтобы стирать их самой, и продолжала делать это даже после развода. Утверждала, что стирка-глажка помогает ей расслабиться. На самом деле, по мнению Клариссы, ей просто хотелось быть нужной отцу.

При одной этой мысли у нее живот закудрявился и волосы забурлили.

— Роберто… — Мать вдруг шмыгнула носом. — По-моему, он женат.

— Кто?

— Говорю же — Роберто!

— А-а! Музыкант, — припомнила Кларисса.

Мать вздохнула:

— Он великолепный любовник.

— Мама, умоляю, не вздыхай. Говори что угодно, но только не вздыхай.

Мать села и вздохнула.

— По-моему, он женат и у него двое детей.

Кларисса промолчала. А что тут скажешь?

— Дочь моя. — Мать внезапно костлявыми пальцами вцепилась ей в руку. — Я так рада, что у тебя будет ребенок.

— Правда? Даже если я толком не знаю, кто отец?

По счастью, это была лишь издевка. В конце концов, она уже давно выросла. Школа и колледж позади.

Да и университет, если на то пошло.

— Я буду замечательной бабушкой, — заявила мать. — Сегодня же поеду в «Ниманс» и в «Сакс» и наберу… всяких нужных вещей.

Кларисса подумала о моде для беременных, представила себе Синди Кроуфорд в «беременном» наряде… Подумала о диете. Подумала об абортах. Прикинула, можно ли совместить с родами липосакцию.

— Ты будешь отличной бабушкой, а я… — Кларисса не договорила.

— Что?

— Я буду… — Кларисса задумалась. — Боже, я только сейчас это поняла. Бабушка… твоя мама была ужасной матерью. Ты была ужасной матерью… Знаешь, что это значит?

Мать пожала плечами.

— Это наследственное! — взвыла Кларисса. — Я буду ужасной матерью! — И отчаянно зарыдала, рухнув головой на узенькое мамино плечо.

Слегка успокоилась она лишь после того, как мамуля потратила целое состояние на туалеты для беременных. Хотя ее беременности было всего шесть недель сроку, Клариссе не терпелось поскорее натянуть черные лосины с резиновым поясом, тапочки на манер балетных, ну абсолютно без каблуков, и прочие причиндалы, символизирующие материнство.

Сегодня. Сегодня вечером Аарон узнает…

Кларисса бросилась домой с мыслью приготовить на ужин нечто совершенно особенное, любимое бабушкино блюдо — картофельный кугель. Бабушка была воинственной, политически активной особой, которую внучка почти никогда не видела. Она то пикетировала местный супермаркет (и при этом отлупила управляющего транспарантом), то ложилась на дороге перед бульдозером, чтобы помешать строительству атомной электростанции.

Но как-то раз, когда Клариссе было лет восемь, бабушка приготовила картофельный кугель. По ее словам, сама она смотрела, как ее мать готовит это блюдо, раз в неделю. Кларисса, не отрываясь, следила, как бабушка нарезает картошку тоненько-тоненько, почти прозрачными ломтиками, укладывает на противень, а потом ставит в духовку, и там масло шипит и пузырится, а картошка поджаривается и покрывается золотистой корочкой.

Ей тоже очень хотелось бы смотреть на такое каждую неделю, но бабушка заявила, что кугель вреден для здоровья и готовить его слишком сложно. Уже в ту пору Кларисса невольно задалась вопросом, будет ли кто-нибудь в жизни любить ее настолько, чтобы готовить кугель изо дня в день?..

Воспоминания не выдержали столкновения с реальностью — мешком немытой картошки на кухонном столе.

Только глянув на него, Кларисса ощутила жуткую усталость. Пожалуй, кугель подождет… С дверцы холодильника она сняла круглый магнитик с телефонным номером. Пицца — тоже совсем неплохо.

Вернувшись домой к восьми вечера, Аарон обнаружил на кухонном столе половину пиццы с пепперони и сыром, а на диване — мирно посапывающую, свернувшуюся клубочком жену в новеньких черных лосинах и балетных тапочках.

Когда Аарон накрыл Клариссу одеялом, она всхрапнула и проснулась, обнаружив при этом, что изо рта на подушку натекла тонкая струйка слюны.

— Ты разве тут живешь? — спросила Кларисса, вытирая рот рукавом, как шестилетка.

— Еще совсем не поздно, Кларисса. Всего восемь часов. — И Аарон принялся за пиццу.

— Восемь? — переспросила Кларисса, глядя на часы над телевизором. — Значит, идут «Друзья».

Откуда же такая усталость?

— Ты так мирно спала, извини, что разбудил.

— Аарон, нам нужно поговорить.

— А, ясно, — отозвался он. — Тот самый разговор, да?