Среди прочего засела в его голове и история, вычитанная им вжурнале… «Наука и жизнь»? «Вокруг света»? – пес знает. В общем, одном изтех, что листал он иногда, развеивая скуку и серое однообразие службы, вбиблиотеке военгородка. История происхождения обращения на «вы» – обращения кодному человеку зачем-то во множественном числе. А зародилось оно после распадаРимской империи на две части: западную, собственно Римскую, и восточную,Византийскую. Каждой правил свой император. И пошла мода, обращаясь к тому илидругому императору, говорить ему «вы», имея в виду непосредственно его иравнозначного ему коллегу. Потом понравившееся обращение переняла знать, сделавего формой вежливости. Оттуда, из тех времен и народов, оно поползло дальше поЕвропе. А до того прекрасно обходились одним тыканьем. И ничего, жили как-то,не обижались.

На Русь-матушку, продолжал припоминать Сварог, выканьепригнал в петровскую эпоху мутный поток заимствований из европейских языков. Ивместо патриархального, отраженного в сказках тыканья друг другу внезависимости от чинов и званий («не вели казнить, царь-батюшка, вели словомолвить») стало утверждаться множественное число.

Вот и спрашивается: неужели на Таларе были свои Римскиеимперии, два равновеликих императора? Или то же самое возникло у них, но подругим причинам? По каким, любопытно? Ни с того ни с сего ничего не появляется…

М-да, запал вопрос в душу, как заноза в задницу. Наутро,если вопрос не рассосется сам собой, надо будет расспросить Борна. А если и онне знает, придется тащиться в Магистериум. Когда и если выкрутимся из этойзаварушки и вернемся в родной замок. У тамошних умников, глядишь, и разыщется впыльных залежах разъяснение. Ну а если нет, придется заделаться интеллигентом ипосвятить остаток семисотлетней жизни кропотливой изыскательской работе, чтобыв итоге написать и защитить в Магистериуме диссертацию – «История происхожденияобращения на «вы» на Таларе». Ха-ха…

Удивительное дело, но Сварог и сам не заметил, как подкралсясон и укутал его своими бархатными крылами.

Сновидения, посетившие его, были странные, причудливые иочень реальные.

Сварог оказался в вечернем городе – ему совершенно незнакомом, однако, как это часто бывает во сне, он откуда-то знал здесь каждыйпереулочек.

Он неторопливо шел куда-то по широкой мощеной улице; егоокружали суровые старинные дома в готическом стиле, из окон лился приглушенныйсвет и доносилась негромкая музыка с навязчиво повторяющимся контрапунктом –скрипки, валторны, клавесин, хор… За гардинами мелькали смутные тени – то литанцующих, то ли неспешно прохаживающихся туда-сюда гостей. Звенели бокалы,слышался смех.

Солнце уже село, небо было серым, вдоль тротуаров зажглисьгазовые фонари. Накрапывал мелкий дождик, скрадывающий звуки, более похожий натуман, и вокруг каждого фонаря неярко горел желтоватый дымчатый ореол.

Несмотря на вечернее время, людей на улице было много –мужчины и женщины прогуливались под руку и поодиночке, но все почему-то шлинавстречу Сварогу. Ни одного лица он разглядеть не смог – мешали широкополыешляпы, надвинутые на глаза капюшоны плащей и темные зонты. Когда люди проходилимимо фонарей, у них из-под ног выползали тени, удлинялись, деформировались… иисчезали под следующим фонарем.

Они вели размеренные беседы на различные философские ижитейские темы – Сварог слышал только обрывки, но ему казалось, что все безисключения разговоры эти касаются напрямую его, хотя никто не обращал на самогоСварога ровным счетом ни малейшего внимания, словно его там и не было. Тем неменее он телесно присутствовал в этом городе – увлеченные диспутами пешеходыневежливо толкали его, раздраженно отпихивали и бесед не прерывали. И Сварог немог ни остановиться, ни повернуть по течению толпы, прислушаться – отчего-то ондолжен был идти только вперед.

– …Дорогая моя, по-моему, вы заблуждаетесь, –мягким менторским тоном говорил статный, судя по всему, пожилой мужчина стяжелой тростью своей молоденькой спутнице в короткой накидке. Из-под капюшонадевушки выглядывали мелкие рыжеватые кудряшки, в которых запутались бисеринкидождевых капель. – В истории человечества еще не было случая, чтобыпришлый, пусть даже приглашенный, чужеземец смог разом изменить ход событий –кардинально и, самое главное, в лучшую сторону. Тем более чужеземец-одиночка.Вспомните, например, чудесную работу гносеолога Аскулама «К вопросу обиндетерминизме в исторических процессах»…

Дальнейшего Сварог не слышал: парочка удалилась, норитмичные удары трости о тротуар еще долго доносились до него.

– …А я ему на это: «Вы, сударь, говорите, говорите, дане заговаривайтесь, – бодро тараторил невысокий, крепко сбитый мужичок вмятом картузе. – Нешто это дело – людьми играть, что пасьянс раскладывать?Люди, – говорю ему, – и осерчать могут». А он мне: «Ты, Лабус, нихрена в жизни не усекаешь, поэтому дураком и помрешь. Жизнь – это и есть однабольшая игра в карты. А человеческие желания да намерения ни хрена в расчет неидут. Вот только кто с кем играет – вопрос…» – Приятель коренастого, дылда вкоротком, не по росту плаще, неопределенно хмыкнул. – Я ему тогда иговорю…

– …Тут ведь как, – убеждала подругу дородная дамав шляпке с вуалью, – либо ты выходишь замуж за этого недотепу и век свойзакончишь в хлеву, либо за господина Битула и безмятежно живешь в роскоши идовольстве. Или – или, иного не дано. Так что выбор за тобой, я никого не хочуневолить.

– Но, мама, – патетически возразила спутница (ага,значит, дочь, а не подруга), нервно теребя выбившийся из-под воротникаплаток, – как вы не понимаете, я люблю его! Люблю! И согласна на все радинашей любви! Неужели сегодня слово «любовь» превратилось в пустой звук?!

– Милая, я же не заставляю тебя. У человека всегда естьвыбор – бросить всех и вся ради какой-то неведомой цели, которая в конце концовможет оказаться тем самым твоим пустым звуком, или принять то, что предлагаеттебе судьба; подумать не только о себе и своих детских мечтах, но и об окружающих– например, о своих будущих детях, о том, как они будут прозябать в нищете…

– Но, мама…

– …А ведь был не на службе и ничьих приказов неисполнял, действовал сам по себе, – говорил один подтянутый молодойчеловек в форме гвардейца другому. – Так какого ж рожна он полез в этусвару?

Его соратник вздохнул:

– Ох и не люблю я людей, которые, видите ли, на все стоуверены, что борются на правой стороне. Где она, эта правда? Сколько их? Ведьнет только черного и только белого, существуют миллионы оттенков…

Старик в изношенном до дыр макинтоше скороговоркой бормоталсебе под нос – не запинаясь, без пауз, гнал как по писаному; подошвы егоразбитых сапог шаркали по тротуару:

– …Прежде чем бросить вызов сопернику или принять вызовсоперника, поединщик должен твердо увериться в том, что он в состояниипротивостоять силе, умению и опыту соперника, иными словами, поединщик долженубедиться, что его сила, умение и опыт равны, превосходят или лишь немногоуступают силе, умению и опыту соперника, – только в этом случае вызов надуэль соперника, равно как и принятие вызова соперника, оправдан и имеет шансына победу, в противном же случае исход дуэли априори плачевен для поединщика,обречен на провал поединщика, и поединщику необходимо отказаться отпротивоборства, поскольку неучитывание реальной опасности уничтожения естьглупость, но не храбрость, о чем явственно свидетельствует история такназываемого Серого Рыцаря…