— Ну ладно, — нехотя согласилась она.

— Я еще усы и баки приклею, тогда вовсе меня не узнаешь, — пообещал я. — Отращивать свои слишком долго, хоть они у меня и темные…

— Только скажи сперва. А то я опять перепутаю.

— Непременно скажу. Вдругорядь я могу и не успеть уклониться… Да, а как охота?

— Удалась, — сказала Кьярра и снова замолчала.

И что мне было с ней делать? Не дэрри же угощать, чтобы повеселела! Не представляю, что может натворить пьяный дракон… А унести ее может с одного глотка: вряд ли Кьярра когда-нибудь пробовала спиртное. Проверять как-то не тянуло.

— Встань тогда, я с тебя мерки сниму, — попросил я. — Завтра схожу, куплю тебе приличную одежду и обувь. Будешь при мне, уважаемом мастере Рокседи…

— Кто это?

— Мне придется назваться другим именем, — повторил я, поражаясь собственному терпению. — У меня есть документы на имя Лаона Рокседи. Очень удачно: ты сможешь по-прежнему звать меня Роком, чтобы не путаться. Лучше, правда, дядей Роком, но это не так важно.

— Понятно, — подумав, сказала Кьярра. — А я кто? Если ты дядя, значит, я племянница?

— Не обязательно. Вообще-то сначала я думал сделать тебя мальчиком на побегушках, да только ты совсем не похожа на юношу. Как ни притворяйся, заметят.

— А зачем притворяться? — не поняла она.

— Вот и я решил: зачем? Будешь моей очень дальней родственницей, — ответил я. — Сироткой, ясное дело. Осталось только придумать, почему я решил взять тебя с собой, а не отдал в какой-нибудь приют.

— Я богатая? — немного оживилась Кьярра. — Богатую девушку можно отдать замуж Бедную тоже, но сложнее. Она должна уметь работать, а я…

Она посмотрела на свои руки и завершила мысль:

— Заметят, что я ничего не делала.

— Откуда ты такой премудрости набралась? — удивился я. — Тоже от матери?

Кьярра кивнула.

— Она рассказывала мне о людях. Про их обычаи и всякое такое. Может, думала, что я тоже когда-нибудь к ним пойду?

— Понятно… Да, за трудолюбивую бедняжку ты не сойдешь, а в нищей господину Рокседи никакого интереса нет. Не прикинешься даже, что ты дочка его любимой покойной сестры, которая вышла замуж против воли родителей.

— Почему?

— Потому что если она жила с бедняком, то… возвращаемся к твоим не знавшим работы рукам. Конечно, и небогатые люди ухитряются баловать детей и не утруждать их, но это… сомнительный вариант.

— А если я больная? — неожиданно предположила Кьярра. — И ничего не могу делать? Также бывает, правда? Старые люди плохо работали и жаловались, что уже не могут все делать, как раньше. И я слышала от них, что молодые тоже иногда бывают такие.

— Бедная и больная тем более никому не нужна. Здоровую-то можно устроить прислугой или хоть батрачить, если по дому — городскому, я имею в виду, — она ничего делать не умеет, а соображения не хватает, чтобы на заводе в цеху работать.

— Но почему я не богатая? — повторила вопрос Кьярра.

— Потому что слишком дикая, — честно ответил я. — Да, если тебя приодеть, причесать — ты будешь выглядеть не хуже, а то и лучше, чем внучки Веговера. Но вести себя ты не умеешь, а за пару дней я не сумею тебя научить. Я сам не знаю всех тонкостей дамского обхождения, а на этом проколоться — раз плюнуть. Впрочем…

Она хотела что-то сказать, но я сделал ей знак помолчать — опасался упустить мысль. Поймал, однако, и сказал:

— План меняется.

— Как это?

— Ты, — указал я на Кьярру, — действительно дочка богатых людей. При этом ты тяжело больна.

— А как мне притворяться? Старые люди говорили: есть хромые, горбатые, кособокие, сухорукие… А у меня все на месте, — будто бы с сожалением произнесла Кьярра, оглядев себя. — И падучей у меня нет.

— И я очень этому рад, — пробормотал я, а громче продолжил: — У тебя не телесная болезнь, а умственная.

— Что это значит?

— Сложно объяснить. В деревнях таких людей называют дурачками — всех скопом. Но они бывают разные: кто-то доживает до старости, но не то что говорить, даже ходить научиться не может. Кто-то почти как обычный человек, только глупее, но все равно более-менее соображает, может сам о себе позаботиться, способен работать. А кто-то совсем не понимает, как общаться с другими людьми, — сказал я. — Хоть кол на голове теши — правил этикета в такого не вобьешь. Если ему захочется посреди званого ужина выйти — он выйдет, не спросив разрешения, даже если у самого короля в гостях будет.

— Но они не глупые?

— Нет, они часто умнее других, только… по-своему. Например, в доме — свинья свиньей, зато такие вычисления делает, что лучшие придворные ученые понять не могут, как ему это удается. Или рисует — портрет от оригинала не отличишь. Всегда все по-разному. — Я перевел дыхание. — Но так выходит, когда этих людей с детства обучали тому, к чему они склонны. А если стыдились ребенка, прятали, толком не общались, то вырастет дикарь.

— Как я, да? — тихо спросила Кьярра, и я ответил:

— Именно. Ты умная, сильная, симпатичная, но совершенно не умеешь жить среди людей. И это понятно — ты ведь дракон. Для дракона ты, наверно, совершенно нормальная. Однако для тебя-человека нам личины лучше не придумать. Неприятно, понимаю. На тебя будут коситься, перешептываться, но…

— Какая мне разница, что подумают люди? — перебила она. — Лучше скажи, что мне делать!

— Веди себя, как сейчас, — с облегчением ответил я. — Только стульями не швыряйся. Впрочем… разок можно. Такие люди часто бывают очень сильными, это еще штрих к портрету. Говорить ни с кем не нужно, для этого есть я. Вернее, можешь отвечать на какие-то вопросы, если захочешь, а нет — просто молчи. Если скажешь что-то невпопад, не страшно, только о драконах не упоминай. Жила с матерью, она умерла, теперь о тебе забочусь я — и точка.

— Думаешь, она умерла? — тихо спросила Кьярра.

— Откуда же мне знать? Но лучше говорить так, чтобы избежать расспросов. А я… я по-прежнему буду родственником. Везу дочь дорогой сестры в столицу, чтобы показать светилам медицины: вдруг они сумеют исправить хоть что-то? Годы взаперти даром не проходят, тебе нужно учиться жить в обществе, да и просто — учиться… Об этом не беспокойся, я кому угодно зубы заговорю, — заключил я. — А тебе достаточно знать: дядя Рокседи твой единственный родственник В его планы ты не посвящена, но он обещал тебе большой дом с красивым парком, обновки и новых друзей.

— Почему новых, если не было никаких?

— Иногда другом называют даже куклу, сделанную из чурбачка, — ответил я. — Вот она — старый друг. А новых еще предстоит найти.

— Куклы у меня не было, — сказала Кьярра, явно с трудом припомнив, что это такое. — И друзей тоже, только мама. Но я нашла тебя. Ты ведь друг?