Ивэнлин увела пони с дороги, выглядывая какое-нибудь дерево побольше и подальше от тропы.

Почти сразу же девушка по пояс провалилась в рыхлый снег, но продолжала упорно двигаться вперед, ведя за собой пони. Она уже совсем выбилась из сил, но все же шла к своей цели. Наконец Ивэнлин заметила глубокую ложбину за одним из деревьев.

Места под деревом оказалось на удивление много, и они втроем разместились довольно просторно. Земля немного нагрелась от тепла их тел, и стало не так холодно, как ожидала Ивэнлин. Конечно, мороз стоял трескучий, но путники теперь хотя бы могли не бояться, что замерзнут насмерть. Девушка помогла Уиллу слезть с пони и жестом показала ему, где сесть. Он, весь дрожа, прислонился спиной к шершавому сосновому стволу, а Ивэнлин порылась в сумке. На сей раз она извлекла оттуда два толстых шерстяных одеяла, одно набросила Уиллу на плечи, а в другое, сев рядом, завернулась сама. Девушка взяла руку Уилла в свою и потерла его ледяные пальцы. Она ободрительно улыбнулась:

– Теперь у нас все будет отлично. Просто отлично.

Уилл посмотрел на подругу, и в какой-то момент ей показалось, что он все понял. Но затем она догадалась, что юноша просто реагирует на звук ее голоса.

Уилл немного согрелся, дрожь унялась, и теперь он лишь изредка судорожно вздыхал. Девушка выбралась из-под одеяла и встала, чтобы снять с пони вьючное седло.

Возможно, в этой заснеженной стране все лошади поступали так. Ивэнлин это было неведомо. Но когда пони лег, они с Уиллом смогли удобно устроиться, прислонившись к теплому животу животного. Каким блаженством было ощутить это животное тепло! Впервые за много часов девушка согрелась. Голова ее склонилась к Уиллу на плечо, и она заснула.

Снег шел не переставая, и через полчаса следы беглецов исчезли под белым покрывалом.

Новость о том, что двое рабов ночью сбежали, дошла до Эрака не сразу.

Оно и неудивительно: происшествие не посчитали настолько серьезным, чтобы беспокоить из-за него верховных ярлов. Лишь когда одна из рабынь припомнила, что Ивэнлин несколько дней подряд причитала, как ей не хочется идти в услужение к Эраку, Борса решил сообщить ему об исчезновении девушки.

Он упомянул о происшедшем, когда увидел бородатого капитана за столом после позднего завтрака.

– Эта твоя чертова девчонка сбежала, – пробормотал он.

Конечно, хильфманна оповестили о побеге сразу же: в обязанности Борсы входило улаживать подобные неурядицы.

Эрак недоуменно посмотрел на него:

– Эта моя чертова девчонка?

Борса сделал нетерпеливый жест:

– Та аралуинка, которую ты привез и которую хотел взять в свои личные рабыни. Так вот, она, видимо, сбежала.

Эрак нахмурился: ему полагалось выглядеть разгневанным.

– Куда сбежала? – спросил он, и Борса раздраженно всплеснул руками:

– Откуда мне знать! Тут особо не разбегаешься, а ночью выпал такой густой снег. Следов уже не отыщешь.

Услышав это, Эрак еле слышно облегченно вздохнул. Во всяком случае, эта часть плана удалась. Однако когда он заговорил, то ничем не выдал своей радости.

– Ну так найди ее! – сердито рявкнул он. – Я не для того тащил ее через все Бурепенное, чтобы ты ее упустил!

Эрак повернулся и зашагал прочь. В конце концов, он был старшим ярлом, военачальником. Борса мог сколько угодно хвастаться тем, что он хильфманн и правая рука Рагнака, но в иерархии воинов Эрак стоял значительно выше его.

Борса проводил его злобным взглядом и выругался. Но выругался тихо: он не только осознавал, что их силы неравны, но еще и понимал, что лучше не оскорблять ярла в лицо, да и в спину, если уж на то пошло. Эрак славился тем, что по любому поводу хватался за топор.

Упоминание о путешествии капитана в Аралуин заставило Борсу вспомнить еще одного раба: юношу. Ходили слухи, что девушка расспрашивала о нем в последние несколько дней. Теперь, завернувшись в теплый плащ, хильфманн вышел за дверь и направился к жилищу дворовых рабов.

Борса стоял на пороге барака, морща нос от едкого запаха немытых тел и пристально разглядывая представителя Комитета, раболепно пресмыкающегося перед ним.

– То есть ты не видел, как он ушел? – недоверчиво спросил хильфманн.

Раб покачал головой, не поднимая взгляда, – все говорило о его вине. Борса был уверен, что он видел или слышал, как мальчишка сбегал из барака, но ничего не предпринял. Борса сердито потряс головой и бросил стоявшему рядом стражнику:

– Высечь его. – И затем удалился.

И часа не прошло, как поступило известие о пропавшей лодке. Обрезанный канат поведал простую историю. Двое сбежавших рабов, одна пропавшая лодка. Вывод напрашивался сам собой. Борса подумал о том, каковы шансы выжить в Бурепенном море в маленькой лодке в это время года. Особенно если не уплывать далеко от берега.

Беглецы, как это ни противоречиво, имели больше шансов выжить в открытом море. У суши, влекомые порывистым ветром и мощными волнами, они разобьются о скалистый берег, не успев проплыть и десяти километров.

– Ну и скатертью дорожка, – пробормотал он, а потом отдал приказ вернуть дозорных, которые обшаривали горные тропы к северу от Халласхольма.

Позднее тем же днем Эрак услышал, как двое рабов тихо переговариваются о двух пленных аралуинцах, которые умыкнули лодку и сбежали. Около полудня вернулись поисковые группы; мужчины были рады оказаться в тепле после нескольких часов, проведенных по колено в снегу и на пронизывающем ветру, поднявшемся с рассветом.

На сердце у Эрака полегчало. Теперь беглецам ничего не угрожает до самой весны. Если, конечно, они сумеют найти хижину в лесу и не замерзнут насмерть по пути, подумал ярл, помрачнев.

Жизнь в замке Монсомбр приобрела некоторую размеренность.

Депарнье виделся со своими гостями лишь тогда, когда ему самому было удобно: обычно за вечерней трапезой один-два раза в неделю. К этим встречам он готовился по-особенному, а именно изобретал все новые способы поиздеваться над Холтом и вывести его на чистую воду.

Почти все остальное время аралуинцы проводили в своих комнатах в башне, ежедневно им позволялось несколько часов упражняться во дворе под бдительными взорами дюжины вооруженных стражников на башне. Иногда гости спрашивали, не разрешат ли им выйти за стены замка и немного исследовать окрестности, и всегда получали вполне ожидаемый отрицательный ответ, а точнее полное молчание. Разочарование пленников было горьким.

Хорас мерил шагами балкон, расположенный на самом верху центральной башни замка Монсомбр.

Холт сидел на кровати в своей комнате, скрестив ноги, и доделывал новый лук для Уилла. Он работал над ним с тех пор, как путники пересекли границу Галлики: тщательно отобрал древесину, склеил и связал ветви так, что они создавали естественную дугу. Потом он приладил по краям две веточки поменьше, чтобы они служили противовесом. Так получилась именно та форма, которой добивался Холт.